Носорог

Я потерял ее — и даже не сразу заметил эту потерю. Лишь спустя некоторое время я начал понимать, что вместе с этой безделушкой из моей жизни ушел целый мир, мир моего детства. «Мудрец объемлет взглядом первозданную пустоту» — так назывался трактат, попавший в мои руки уже в зрелом возрасте. И я сразу вспомнил утерянную статуэтку. И в моем сознании замкнулись звенья некой странной цепи, но я еще не видел эту цепь целиком, я даже не знал, что она едина.

Так думал я, глядя на старый вишневый сад — и сердце мое наполнялось светлой грустью.

Вот и место происшествия — на самом краю сада, там где прохладный сумрак все еще противостоит знойному полудню.

Мертвого уже успели накрыть куском грязной рогожи. Конечно, нужно все оставить как есть до приезда милиции. Сквозь рогожу проступают очертания тела и несколько кровавых пятен.

Мужики стоят вокруг, почесывают затылки, рассуждают…

Неужто бык так помял?

Господь с тобой, какой бык… Целый самосвал, а не бык! В груди-то дырища, как от телеграфного столба… Где ты видел таких быков?

Вот чудеса! Нечисть какая завелась, или эти — зеленые человечки, из космоса…

Да ладно тебе — нечисть! Мне все ясно: сбил его на шоссе какой-нибудь КРАЗ. Выскочил водила — глядь, мертвец! За голову схватился и чтобы следы замести оттащил в сад. Вот тебе и все зеленые человечки…

Ну ты, Петрович, просто Шерлок Холмс! Сбили на шоссе, оттащили в сад… Да тут тады следы должны быть — с километр от шоссе тащили, трава должна быть примята, кровью испачкана… а тут — все чисто!

Ну энто ежели по земле волочить, тады и след с кровью, а ежели, например, на себе нести — тады и следа никакого нет!

Да что же он, твой водила, мастер спорта по тяжелой атлетике? Это же — туша под сто кэге — царство ему небесное — кто же такой вес на себе километр пронесет?

Не захочешь на зоне срок мотать — и сто километров пронесешь!

Ну, с тобой спорить без толку! Милиция во всем разберется…

Да уж, она разберется… Кому нужно убийство на себя вешать? Скажут «Бык забодал» — и дело в архив!

Э, мужики, болтать вы горазды! Пошли лучше покойника помянем, как положено…

На том и сошлись. Пошли в магазин за водкой.

Я же направился на берег реки. Картина этой странной смерти слишком глубоко проникла в мой разум. Мне казалось, что лишь речная прохлада, лишь вид журчащего в зелени кувшинок потока, смогут заглушить нарастающую во мне смутную тревогу.

Я сидел на берегу и смотрел на вечное медленное течение темной воды. Я вдыхал запах реки, запах трав и тины. Я вслушивался в стрекотание кузнечиков и легкий шорох листьев. Я просидел так, наверное, несколько часов. Постепенно моя тревога стала растворяться в этой всеобщей благодати, как растворяется кусок сахара в стакане ароматного чая. Я ни о чем не думал и ни хотел ни о чем думать. Я просто слушал, как журчит вода — и мне было хорошо…

Наконец, стало темнеть. Я вышел из сладостного оцепенения и понял, что уже наступил вечер. Я решил вернуться в хлебосольный дом Егорьевны, ибо почувствовал голод и некоторую усталость от полной бездеятельности. Я пошел назад по дороге и вскоре снова я оказался рядом с вишневым садом. Было еще достаточно светло — и у меня возникло странное и немного болезненное желание побродить в этом таинственном сумраке, непостижимая необходимость вновь ощутить эту непонятную и неосознанную враждебность. Я сошел с пустынной дороги, и, движимый непреодолимым и необъяснимым порывом, направился вглубь сада. Вначале я не почувствовал ничего. Только спокойная прохлада и легкий запах земли и прелости. Я был почти разочарован. Сейчас, в свете закатного солнца, все здесь казалось обыденным и привычным. Пятна крови кто-то успел присыпать светлым речным песком, трава была примята десятками ног. Несколько окурков, да скомканная пачка сигарет довершали эту безнадежную картину. Я улыбнулся своим дневным страхам. Да, смена обстановки и это прискорбное происшествие совершенно выбили меня из колеи. Так недалеко и до невроза. Я еще раз облегченно вздохнул и решил, что стоит поторопиться — ибо, пропустив обед, я рискую опоздать и на ужин, а это явно не входило в мои планы. Я уже направился в сторону видневшейся за деревьями дороги, когда ощутил боковым зрением некое мгновенное и едва уловимое движение в глубине сада. Резкий холодок пробежал у меня по спине. Я постарался снова взять себя в руки. «Какой-то бред… Мне просто что-то померещилось… Как же мало нужно, чтоб вывести мое сознание из равновесия!». Спасительная дорога мерцала уже совсем близко. Еще немного — и я выйду из этого проклятого места. Я подумал так — и вновь внутренне рассмеялся: «Спасительная», «проклятого» — откуда вообще возникли эти неуместные прилагательные? Нет, к черту! Я не пойду ни на какую дорогу. Я пройду через этот дурацкий сад, даже если разорву свои любимые штаны, продираясь сквозь заросли чертополоха.