И у стен есть зубы

Он решил не слезать с подоконника, так как предсказать, из какого темного угла в следующую секунду выскочит уродливый враг, не представлялось возможным. А здесь, вжавшись спиной в раму окна, он сможет отразить первую атаку ударом ноги.

Но шли минуты, пугали шорохами стены, но слюнявые и агрессивные твари медлили с нападением. Видимо, что-то задумали. Задумался и Михаил: что же это за отвратные монстры? Уж не инопланетяне ли? Нет, у него было другое предположение относительно их природы, куда более страшное и отвратительное.

Алик говорил, что в доме обитали одни алкоголики. А Михаил бывал в подобных жилищах, хатах-притонах, провонявших дешёвым спиртным, прокисшей едой, запахом мочи и немытых тел. Обитатели этих «берлог» существовали в состоянии непрерывного опьянения, и напоминали существ, стоящих на куда более низкой ступени развития, чем самые примитивные животные.

Они были чужды обычных привязанностей — им все заменила опьяняющая отрава. Их легко купить, но ещё дешевле они продадут любого, даже самого близкого, человека. Дети в таких домах росли, предоставленные сами себе, как придорожная трава. Питаясь объедками в грязи и холоде, они росли, не имея представления о привычных правилах человеческой жизни.

Видел он, в одной из телепередач, детей, рожденных в семьях алкоголиков — хищные обитатели стенных ходов, своим обликом очень напоминали некоторых жертв преступной беспечности родителей. Возможно, когда выносили из дома их, неизвестно как погибших, родителей, они, дичась людей, попрятались в тайных уголках старого дома. А потом стали жить в нем, охотясь на все, что попадало внутрь, и, пожирая то, что удалось поймать.

Михаил гнал эти мысли прочь, так как они, к ужасу и боли, наполнявшим его разум, добавляли ещё и безграничное отвращение. Он решил для себя, что его теория — глупа и наивна, но отвращение не исчезло. Но теперь его тошнило уже от мыслей о своей прежней жизни.

Два-три светлых воспоминания, а в остальном лишь мрак: забор с колючей проволокой, драки, пьяный угар, зависть, неудачи и никакой уверенности в завтрашнем дне. Вот и сейчас, Алик его руками хочет загрести огромные деньги, а на ночлег устроил его в эту помойку. Только сейчас, сидя на подоконнике, Мишка смог увидеть в своей душе червя пустой надежды на легкий выигрыш, который высосал из его жизни дни и годы. Быстрый успех сменяется разочарованием и очередным арестом, а настоящая победа достается лишь трудом и упорством.

Эти раздумья были прерваны очередным приступом боли. И тут Михаил заметил, что за окном стало едва заметно светать. Он воспрял духом — теперь он сможет видеть опасность, прежде чем уродливые твари вонзят в него свои гнилые зубы.

Но первое, что он смог рассмотреть в серой пыли предрассветного сумрака — разбросанные по комнате его ботинки, которые он не смог найти в темноте. Успокоенный возможностью отвлечься от тяжелых раздумий, Миша выпрямил затекшие ноги, и, покачиваясь, пошел собирать обувь.

Он нагнулся, чтобы подобрать ботинок, когда сзади раздалось суетливое шуршание, за которым последовал оглушительный треск. Михаил обернулся, и на доли секунды замер от страха: подоконник, с которого он только что слез, был откинут, как крышка ящика, и оттуда, подобно игрушечному чёрту, карабкалось тошнотворное создание.

В отличие от первого монстра, напавшего этой ночью на Михаила, у этого была непропорционально маленькая, уродливая голова, увенчанная спутанными пучками реденьких волос. Болезненно-красная кожа, сочащиеся кровью поросячьи глазки, толстый язык, постоянно выпадающий из слюнявого безгубого рта — этакий экземпляр побоялись бы принять и в кунсткамеру.

Уродец, поняв, что Миша заметил его, грозно ощерился и зашипел. На его груди виднелись бурые потеки подсохшей крови, и Миша понял, что это его кровь, а эти грязные зубы лишили его пальцев. Он резко швырнул ботинок в эту отвратительную рожу, и бросок оказался удачным: карлик, оглушенный, сорвался вниз. Из стены торчала лишь голова.

Гадёныш начал вновь карабкаться наружу, но Михаил одним прыжком достиг окна, схватил массивный деревянный подоконник, и прищемил голову урода. Тот дергался и визжал. Миша упершись здоровой рукой, подпрыгнул обеими ногами, и с диким воплем приземлился коленями на подоконник. Раздался выразительный хруст, и безобразная голова, дернувшись, вяло повисла.

Михаил, ударив по ней башмаком, убедился, что существо уже не представляет опасности. Тогда он обулся, и, подергав из стороны в сторону, сумел вырвать подоконник. Он осмотрел открывшееся отверстие-лаз, которое, видимо, проковыряли в подгнившей древесине стены дикие, чудовищные обитатели заброшенного дома. Ход напоминал сводчатый вертикальный тоннель, дном которого являлась дощато-фанерная облицовка комнаты.

Миша, брезгливо поморщившись, носком ботинка пихнул труп омерзительного существа, и тот сполз вглубь, в тёмное чрево стены.