Боязнь темноты

Поколебавшись между жёлтым и красным карандашами, мальчик взял жёлтый и принялся закрашивать сначала один овал, затем другой.

Луиза взглянула на брата. Оставаясь наедине, они всегда говорили о своей тайне. Только одного из них она пугала, а другую — забавляла.

— Во-первых, — явно подражая отцу, ответила девочка, — прячется и скрывается — это одно и то же! А во-вторых, он вовсе не прячется.

Она вытащила блестящую пуговицу, изображающую глаз медведя, полюбовалась на свою работу и принялась за вторую. Виктор положил жёлтый карандаш и взял чёрный.

— Тогда, что он там делает?

— Не знаю, — сестра хихикнула.

— Может быть, ему просто нравится тебя пугать?

Брат перестал закрашивать пространство внутри круга и внимательно посмотрел на неё.

— Знаешь, — серьёзно заметил он, — я тоже так думаю!

— Так не бойся его! — фыркнула Луиза.

— Просто не бойся — и всё! Чего ты ему потакаешь?

Виктор не ответил. Он отстранился и посмотрел на жёлтые овалы. А затем провёл внутри каждого чёрную вертикальную полосу — с листа на него холодно взглянули страшные глаза, которые никто не осмелился бы назвать кошачьими.

— Его нельзя не бояться! — тихо пробормотал Виктор.

— Чушь!

Луиза вытащила вторую пуговицу и, подбежав к окну, проследила, как они летят со второго этажа и падают на выложенную камнем дорожку, забавно подскакивая и теряясь в массе уже опавших листьев.

Медведь, приобретший донельзя несчастный вид, теперь уже слепо смотрел в потолок дырками глаз, из которых торчала вата.

— Хочешь, я пойду сейчас в спальню и загляну под твою кровать? — предложила сестра.

— А потом вернусь и скажу тебе, кого я там увидела — никого!

Мальчик, не отрываясь, смотрел на лист бумаги.

— Его сейчас там нет, — пожал он плечами, — он появляется только в темноте.

— Чушь! — снова повторила Луиза.

Она смотрела в окно и не видела ни запотевшего стекла, ни осеннего великолепия за ним. Хмурилась, принимая решение, от которого будет зависеть её дальнейшая жизнь — она прекрасно это осознавала. Наконец, Луиза резко отвернулась от окна и позвала брата:

— Побежали, найдем пуговицы? Ну, кто быстрее?

Виктор перевернул листок рисунком вниз и, словно стряхнув оцепенение, помчался за сестрой.

Вечером того же дня, когда Папа читал газеты в столовой, а остальные играли тут же в лото, Луиза, намеренно проиграв, поднялась наверх. Помедлила мгновение, стоя перед дверью спальни, а затем решительно толкнула створку и вошла внутрь. Света зажигать не стала — его полоска упала на пол из коридора, худо-бедно осветив центр комнаты и оставив по углам глубокие тени. Мир ЗА границей света показался девочке зыбким, но она упрямо тряхнула чёрной гривой волос, затянутых в тугой хвост. И прошествовала вглубь, где опустилась на колени, заглядывая под кровать брата. Словно сунула голову в ледяную прорубь. По спине прошёл холодок.

— Эй? — позвала Луиза, ощущая, как в сердце заползает сладкое чувство ожидания — то, что это был страх, ей даже не пришло в голову.

— Ты там?

Ей показалось, или темнота, действительно, заклубилась и сдвинулась? Как густой дым, который неохотно меняет направление, повинуясь порыву ветра.

— Если тебе нравится, что тебя боятся, значит — ты сильный! — торопливо зашептала она.

— Я тоже хочу быть такой! Что я должна делать?

Герани снова цвели, как сумасшедшие. Это были уже другие герани — прапраправнучки тех, что буйствовали на подоконниках сверкающих чистотой окон много лет назад.

Семья процветала. Дом казался ещё более солидным и тяжеловесным.