Добавить в моё избранное
24 мин, 23 сек 505
Он хорошо помнил, какой восторг испытал, увидев роскошное, аляповатое воинство ландскнехтов, как ёкнуло его сердце, когда понял, что злодейка судьба предоставляет ему шанс, как потом глупо ухмылялся в ответ на их сальные и жестокие шутки.
И в то же время… он старался забыть лица убитых им людей, их немой укор, что сводил его с ума.
Можно сказать, что Берг всю жизнь шел к тому событию, которое произошло на старой лесной дороге, когда их компания попала в засаду, которую устроили восставшие крестьяне.
То, что потрясло его до глубины души.
Берг вздрогнул. О, нет! Только не это. Меньше всего он хотел вспоминать о том дне. Надо сделать дело. Может, немного успокоить свою мятущуюся душу, жаждущую новой крови. Броситься туда, и сгореть там самому. Ибо у него больше нет сил. Нет сил.
Начал накрапывать мелкий дождь. Но Берг сидел на месте, тупо глядя вниз, в долину, и очнулся только тогда, когда дождь усилился. За все это время в деревне никто не появился. Похоже, там никого нет. Тогда откуда же мальчишка? Он убежал в эту сторону, это точно.
Дождь припустил еще сильней. Берг вытер ладонью лицо и решительно двинулся вперед, навстречу тающему мертвенно-бледному закату над густым лесом за речкой.
Деревня встретила его гробовой тишиной. Только дождь стучал по крышам, гремел внутри жестяных водостоков и с усыпляющим журчанием вливался в лужицы под ними.
Деревня была покинута. Хлюпала раскисшая грязь под ногами. Чернеющие в сумраке, точно скелеты, яблони в садах роняли последние листья. Берг засмотрелся на гипнотизирующую пустоту вокруг и не сразу заметил впереди — метрах в пяти — полускрытые завесой дождя силуэты двух человек.
— Стоять! — прозвучал грубый голос.
— Брось на землю меч. И брось-ка в сторонку, и брось-ка, дружище, подальше. И, пожалуйста, не дури, прошу тебя, иначе Пьер, — Берг против воли усмехнулся, услышав непривычное уху немца французское имя, — продырявит твою обезумевшую башку болтом. И не одним. Думаю, тебе не понравится это. Мне бы точно сильно помешали железки, торчащие в моей голове.
Оба человека неуверенно скользя по хлипкой жиже, медленно двигались в его сторону, с головой выдавая своё волнение. Парень, которого назвали Пьером, был очень напряжен — Берг почувствовал это, даже не разглядев его как следует. Молодой, неопытный. Неужто швейцарец? Быть такого не может.
— Чего встал? — спросил второй — поздоровей, постарше. Матерый, хоть и боится. Он держал в руке короткий меч — кошкодёр.
— Ну, бросай меч, бросай. Брось эту тупую штуку — ей только коров глушить.
О, какие у него зоркие глаза, подумал Берг. Точно как у дьявола.
— Бросай, а то мы уже начинаем нервничать. Понимаешь? Про тебя, братец, идет дурная слава. Прославился ты, парень, ох, как прославился. Дальше некуда. Вся округа в ужасе. Сам бургграф велел тебя изловить. Ты будешь повешен. Понимаешь? Без обид, парень, но ты будешь повешен, или четвертован, это уж, как господа решат. Причем четвертуют тебя с почетом, на площади, в присутствии священника и доброй тысячи народу! Как героя. Так вот.
Что же за хитрый бес, этот болтливый парень. Есть такая порода людей: «Без обид, ты же понимаешь, это моя работа»… Скотская порода. Натурально бесовская. И враг тебе и друг. Берг посмотрел на него. Он плохо видел в темноте, но всё же сумел разглядеть в частых, застывших, словно маска, морщинах, вечную насмешку. И понял, что проиграл. Делать нечего. Берг швырнул в сторону оружие — он никак не мог ими воспользоваться. Надежда на кинжал. Только на кинжал — они его, похоже, не заметили.
Попался. Да, он, похоже, наконец-то попался. Когда-нибудь это должно было произойти, но он перед смертью постарается прикончить хотя бы одного приспешника дьявола. За эту осень он убил немало, пара дюжин может и наберется. Вспомнив об этом, Берг ощутил прилив гордости. Да, он ничего этим не добился, ну и пусть. Отрадно осознавать, что ты хоть чуточку, но насолил дьяволу.
Он помнил все свои жертвы, которые попадались ему в глухих вырубках, сожженных сёлах, в лесах. Женщины, дети, старики. Его не обманывала их мнимая беззащитность, нет-нет! Он твердо знал, что надо делать и его рука ни разу не дрогнула. Только в последний раз вышла осечка.
Чертов мальчишка.
— Ну? — произнес обладатель грубого голоса и замолчал, видимо, раздумывая, что же сказать дальше, но потом, несколько неуверенно, сказал: — Не узнал? Это же я, Борос. Не помнишь?
— Нет, — ответил Берг, исподлобья глядя на осторожно подходящих к нему противников. Он и правда его не помнил. Он вообще плохо помнил всех с кем служил под началом капитана — «бравого вояки», «огненного льва». Так он сам себя называл. Что ж, сатана любит похвалятся, пускать пыль в глаза. Кроме того, рыжие — это точно от нечистого. Капитан — пустозвон.
— Пустозвон.
— Что ты сказал?
И в то же время… он старался забыть лица убитых им людей, их немой укор, что сводил его с ума.
Можно сказать, что Берг всю жизнь шел к тому событию, которое произошло на старой лесной дороге, когда их компания попала в засаду, которую устроили восставшие крестьяне.
То, что потрясло его до глубины души.
Берг вздрогнул. О, нет! Только не это. Меньше всего он хотел вспоминать о том дне. Надо сделать дело. Может, немного успокоить свою мятущуюся душу, жаждущую новой крови. Броситься туда, и сгореть там самому. Ибо у него больше нет сил. Нет сил.
Начал накрапывать мелкий дождь. Но Берг сидел на месте, тупо глядя вниз, в долину, и очнулся только тогда, когда дождь усилился. За все это время в деревне никто не появился. Похоже, там никого нет. Тогда откуда же мальчишка? Он убежал в эту сторону, это точно.
Дождь припустил еще сильней. Берг вытер ладонью лицо и решительно двинулся вперед, навстречу тающему мертвенно-бледному закату над густым лесом за речкой.
Деревня встретила его гробовой тишиной. Только дождь стучал по крышам, гремел внутри жестяных водостоков и с усыпляющим журчанием вливался в лужицы под ними.
Деревня была покинута. Хлюпала раскисшая грязь под ногами. Чернеющие в сумраке, точно скелеты, яблони в садах роняли последние листья. Берг засмотрелся на гипнотизирующую пустоту вокруг и не сразу заметил впереди — метрах в пяти — полускрытые завесой дождя силуэты двух человек.
— Стоять! — прозвучал грубый голос.
— Брось на землю меч. И брось-ка в сторонку, и брось-ка, дружище, подальше. И, пожалуйста, не дури, прошу тебя, иначе Пьер, — Берг против воли усмехнулся, услышав непривычное уху немца французское имя, — продырявит твою обезумевшую башку болтом. И не одним. Думаю, тебе не понравится это. Мне бы точно сильно помешали железки, торчащие в моей голове.
Оба человека неуверенно скользя по хлипкой жиже, медленно двигались в его сторону, с головой выдавая своё волнение. Парень, которого назвали Пьером, был очень напряжен — Берг почувствовал это, даже не разглядев его как следует. Молодой, неопытный. Неужто швейцарец? Быть такого не может.
— Чего встал? — спросил второй — поздоровей, постарше. Матерый, хоть и боится. Он держал в руке короткий меч — кошкодёр.
— Ну, бросай меч, бросай. Брось эту тупую штуку — ей только коров глушить.
О, какие у него зоркие глаза, подумал Берг. Точно как у дьявола.
— Бросай, а то мы уже начинаем нервничать. Понимаешь? Про тебя, братец, идет дурная слава. Прославился ты, парень, ох, как прославился. Дальше некуда. Вся округа в ужасе. Сам бургграф велел тебя изловить. Ты будешь повешен. Понимаешь? Без обид, парень, но ты будешь повешен, или четвертован, это уж, как господа решат. Причем четвертуют тебя с почетом, на площади, в присутствии священника и доброй тысячи народу! Как героя. Так вот.
Что же за хитрый бес, этот болтливый парень. Есть такая порода людей: «Без обид, ты же понимаешь, это моя работа»… Скотская порода. Натурально бесовская. И враг тебе и друг. Берг посмотрел на него. Он плохо видел в темноте, но всё же сумел разглядеть в частых, застывших, словно маска, морщинах, вечную насмешку. И понял, что проиграл. Делать нечего. Берг швырнул в сторону оружие — он никак не мог ими воспользоваться. Надежда на кинжал. Только на кинжал — они его, похоже, не заметили.
Попался. Да, он, похоже, наконец-то попался. Когда-нибудь это должно было произойти, но он перед смертью постарается прикончить хотя бы одного приспешника дьявола. За эту осень он убил немало, пара дюжин может и наберется. Вспомнив об этом, Берг ощутил прилив гордости. Да, он ничего этим не добился, ну и пусть. Отрадно осознавать, что ты хоть чуточку, но насолил дьяволу.
Он помнил все свои жертвы, которые попадались ему в глухих вырубках, сожженных сёлах, в лесах. Женщины, дети, старики. Его не обманывала их мнимая беззащитность, нет-нет! Он твердо знал, что надо делать и его рука ни разу не дрогнула. Только в последний раз вышла осечка.
Чертов мальчишка.
— Ну? — произнес обладатель грубого голоса и замолчал, видимо, раздумывая, что же сказать дальше, но потом, несколько неуверенно, сказал: — Не узнал? Это же я, Борос. Не помнишь?
— Нет, — ответил Берг, исподлобья глядя на осторожно подходящих к нему противников. Он и правда его не помнил. Он вообще плохо помнил всех с кем служил под началом капитана — «бравого вояки», «огненного льва». Так он сам себя называл. Что ж, сатана любит похвалятся, пускать пыль в глаза. Кроме того, рыжие — это точно от нечистого. Капитан — пустозвон.
— Пустозвон.
— Что ты сказал?
Страница
4 из 7
4 из 7
