Бабочки

Прижимаю ее к стене и целую в губы, шею, грудь. Руки обнимают тело. Впиваются в ее бедра. Мне этого не хватало.

Шорох крылышек.

Секс после ссор самый страстный. В полумраке — только ощущения и вздохи.

Все скручивается в водоворот. Напрягается как тугая пружина и… освобождается одной гигантской, сносящей все на пути, волной.

И ты спокоен.

Она сопит, лежа у тебя на груди. Пялишься в потолок и больше не слышишь бабочек. Просто гладишь пальцами ее руку и ни о чем не думаешь… Телефон на тумбочке начинает вибрировать.

О нет.

Вибрация нарастает.

Только не сейчас.

Когда он практически падает с края, я хватаю трубку и осторожно, чтобы не разбудить, вылезаю из-под Сары.

— Алло… — Итан? Мы нашли его.

Третье письмо Здравствуй, Итан.

Ты позволишь называть тебя так? Ведь теперь мы стали гораздо ближе друг другу. Невозможно оставаться чужими, разделив одну и ту же женщину.

Шшш! Не пытайся, ее номер не ответит, сколько бы ты не звонил. Успокойся, дочитай до конца. Рассмотри внимательнее мой маленький подарок. Ты поймешь, что я не вру. Я никогда не вру, Итан, в этом нет нужды. Можно говорить людям правду и ничего, кроме правды, а они уж сами решат, чему хотят верить. Каждый выбирает собственную истину.

Какую выберешь ты?

Сара выбрала ту, что перестала тебя любить. На полдня, на час, но этого достаточно. Она рассказывала тебе о своей новой подруге? Наверняка нет. Точно нет. Вам было не до разговоров о подобных мелочах. А ведь может, тебя натолкнули бы на интересные мысли рассказы о подруге Сары с татуировкой в виде бабочки у основания шеи.

По иронии судьбы, мы познакомились в том же баре, что и с кокаиновым мальчиком. Ты знал, что твоя девочка ходит в подобные места? Уверена, не знал. Ты многого не знал о Саре. Такого, что она радостно рассказывала мне, надравшись дешевого пойла, или исследуя запасы мескалина у меня дома.

Угадай, к кому пошла твоя девочка, когда проснулась одна в постели? Ирония судьбы. Пока ты занимался моим кокаиновым мальчиком, я занималась твоей милой девочкой.

Мы трахались, Итан. Тот час, что она решила тебя не любить.

А потом я решила, что больше она никогда никого не полюбит.

Ты рассмотрел мой подарок?

Детектив Я даже не успел снять ботинки.

Мои руки дрожали. Мысли путались. С каждым словом, прочитанным в ее письме — я словно погружался в гигантскую черную дыру.

Этого не могло быть. Это не могло быть правдой. Какой-то бред.

Подарок?

Я уже забыл про маленькую коробочку, перевязанную черным бантиком, которую я зажал в ладони.

Я медлил. Смотрел на эту коробочку не в силах двинуться — словно еще оставался шанс, что это обычный кошмар, и я скоро проснусь. Но не просыпался… Бант слетел с коробки. Я поднял крышку. И меня на секунду ослепил блик от сережки в виде бабочки, которая все еще была подвешена на отрезанном ухе.

Продолжение третьего письма Ищи, мой детектив, ищи.

Я даже буду доброй и дам небольшую подсказку. Твоя Сара дожидается тебя в месте, которое когда-то много значило для вас обоих. Попробуй найти — если, конечно, ты ее узнаешь.

Мне нравится исследовать боль. Смотреть, как человеческая агония стекает по пальцам вместе с кровью, в панике носится по венам, гонимая ударами грозящего то и дело затихнуть сердца. Ужас придает людям сил — и ужас их парализует. Они готовы сделать все, что угодно, чтобы прервать боль — и понимают, что процесс остановить невозможно.

Для твоей маленькой Сары я подготовила кое-что новенькое. Я всегда пробую новенькое. Представишь, если расскажу тебе? Представишь, как она извивалась и корчилась, когда я опустила ее руку в кислоту? Разъедалась кожа, разъедались кости, а связанная малышка Сара только рыдала сквозь кляп и, кажется, все-таки откусила себе язык. Ты сможешь проверить.

Ищи, мой детектив, ищи.

Детектив Я вжал педаль газа в пол, и мотор взревел как побитый разъяренный зверь. Город мчался навстречу, но я его не видел. Перед глазами стояли только ужасные картины, которые втиснула в мою голову Бабочка-убийца. Сердце колотилось так, что казалось, вот-вот вырвется из груди и размажется о лобовое стекло.

Я знал, куда направляюсь. Мотель на Седьмой улице. Там мы впервые занимались любовью с Сарой. Мы возвращались туда на каждую годовщину встречи. Это было наше особое место, наполненное приятными воспоминаниями и ощущениями. Возможно, единственное хорошее, что у меня когда-либо случалось в жизни. Откуда эта сука могла узнать? Неужели Сара ей рассказала?

Дверь треснула от нескольких ударов моей ноги и, рассыпая деревянные осколки, распахнулась. В нос сразу ударил характерный запах, который не предвещал ничего хорошего. А затем я увидел Сару. Привязанную к кровати. То, что осталось от ее когда-то нежной ручки — опущено в ведерко.