Меланхолия Самарии Родердейл

Вещи то теряют, то обретают смысл; а я — будто линза для них, призванная сфокусировать изображение.

Прежде всего, я должен сказать, что начал следить за горожанами. Это неспроста — после 302 года, когда умер Лазарус, исчезновения людей не прекратились. Более того, только в минувшем году здесь пропало несколько человек. Знаете, что самое настораживающее? Все они приезжие! Суждено ли мне также исчезнуть, пав жертвой неуемной жажды истины? Или я открою тайну, нет, Тайну, Арканвича? Одну, самую главную, — что позволит узнать, почему и когда этот городок стал погружаться в бездну зла и мерзости.

Но вернусь к истории. Матушка, отчего вы никогда не рассказывали о своем детстве? Вы же родились здесь и жили, пока мой покойный отец не предложил вам руку и сердце. Более того, пансион «Маленькая баронесса» назван именно в вашу честь. Вы, наверное, были крайне милым ребенком. Вероятно, вы знаете какие-то странности или истории из детства? Они помогли бы мне разобраться во всем.

Жду вашего ответа, жду вас, жду дня, когда не только смогу покинуть Арканвич, но и освободиться от него — ибо чувствую, как темная сила этого места неотступно пропитывает меня невидимыми нитями.

Ваш сын».

— Почему я ничего не помню про детство? Про Арканвич? — шепнула Самария и покачала головой.

Было темно — женщина хотела взять свечу, но поняла, что не хочет ничего видеть. Вдруг ноги обдало холодом. Открытое окно?

Королева толкнула соседнюю дверь и зашла внутрь: узкая комнатушка; створка, распахнутая настежь; спящая старушка, что больше похожа на восковую фигуру.

— Лиз, — чуть громче позвала Самария долговязую служанку. Только сейчас стало понятно, насколько сдала та за последние дни. Желтизна и худоба лица; проступающая из-под волос кровь, — точно терновый венец, виденный когда-то и где-то королевой.

— Лиз! — Самария почти крикнула и толкнула спящую, — вне себя от злобы и обиды на спокойный сон служанки.

— Что? Госпожа, вы встали? — пробудилась та и заморгала нелепо карими глазами.

— Мария сказала, что все… Мой сын говорит про Арканвич… Почему я ничего не помню? Почему? Лиз, что я натворила? — муторный шар подозрений и страхов завис в животе и подкатывал к горлу. Еще немного и… — Лиз?

— Ваше высочество, будет вам! — служанка растерянно оглянулась по сторонам.

— Какая Мария?

Самария уже не могла сдерживаться и завизжала, как тот ненормальный:

— Скажи!

— Госпожа… — Лиз, испуганная и старая, как никогда, села неуклюже на постели, а затем и вовсе поднялась, кутаясь в махровый платок.

— Госпожа… Вы… Вашего сына убили. И вы сошли с ума — казнили всех: правых, виноватых — пока люди не стали бежать из королевства.

— Но мой сын жив! Письма… — Самария всплеснула руками.

— Ваше высочество, вы сильно поругались перед его отъездом. Он не писал. И только после смерти Уилбура стали приходить послания. Не знаю, как это возможно, ведь мы вместе хоронили его.

— Чушь! Я такого не помню, — махнула рукой Самария.

— Вы были не в себе, госпожа.

— Нет, — замотала головой королева.

— Почему же ты тогда осталась? Или тебя оставили в качестве моего надзирателя? — Самария не дала сказать служанке и слова.

— Да? Сидишь здесь, чтобы я не сбежала?

— Госпо… — Заткнись! — закричала королева и со всей злости толкнула Лиз — старушка грузно упала на пол: испуганная, обиженная; с взлохмаченными кроваво-седыми волосами.

— Я воспитываю вас с детства, ваше высочество, как я могла вас бросить, — прошептала Лиз.

И вдруг тихо, робко заплакала.

— Ли… Лиз, — Самария выглядела точно ребенок, что разбил древнюю вазу и неожиданно понял, насколько она была дорога родителям.

— Прости… Что же я наделала.

Королева отступила назад, споткнулась и… рухнула во тьму.

Бесконечная лестница. По бокам — гигантские кресты с распятыми на них телами. Шесть справа, шесть слева.

И один, небольшой, в самом низу — там, где все… кончается?

Самария спускается через строй умирающих и подходит к площадке.

— Я ждал тебя, — голос казненного мужчины мягок и приятен.

— Зачем? Пытать, как остальных?!

— Нет. Не я тому виной, Самария. Все они стали жертвами своих собственных деяний, ибо погрязли во зле и не могут себя простить.

— Что… Какая чушь! Кто ты такой? — королева презрительно щурится на человека.

— Часть тебя.

— Хватит лгать! — крик женщины пугающим эхом зависает в пустоте.

— Как думаешь, Самария, где ты находишься? — безмятежно отвечает казненный и чуть виновато улыбается.

— В своем замке! А это просто кошмар, глупый кошмар! Хватит с меня! — Самария разворачивается, чтобы уйти, — Ты в тюрьме Арканвича, Самария, в камере номер шестьдесят семь.