Когда свободу обретем

— Он умрет?

— Скорее всего. Жнец слишком сильно повредил мозг.

— Я опоздала, да? Надо было сразу выносить дверь и не мучиться с замками… — Тинн невольно впилась ногтями в ладонь.

— Тинн, — рыкнул Мэл, — помнишь, о чем я тебе говорил, когда ты решила заняться этой работой? Я предупредил, что тебе не удаться спасти всех. Как когда-то я не спас твоего отца. Но я спас тебя, а ты — Бэт. И сейчас ей нужна не мямля с комплексом вины, а миропрядец-профессионал, который проведет ее через Перекресток. Поняла меня? — она кивнула, кусая губы.

— Ее жизнь в твоих руках. Если не сможешь — она умрет, а тебя я навечно посажу к операторам.

— Я справлюсь, босс, — Тинн шмыгнула носом.

— Вот и докажи это. Хорошая девочка.

— Я вам собака, что ли? — огрызнулась Тинн и вышла, хлопнув дверью. Старый ублюдок знал, что нужно сказать. И подразнил заодно.

До пятой улицы можно было дойти минут за двадцать пешком. За это время Тинн успела продумать десяток вариантов на случай, если старый волк задумал какую-нибудь пакость. Собор был маленький, зажатый с двух сторон небоскребами, и смотрелся довольно убого на их фоне. Словно плевок на только что вылизанном полу. Собор уже пару десятков раз пытались снести, но старому псу удавалось отстоять свою обитель неким волшебным способом.

На лужайке развалилась целая стая бродячих собак. Они грелись в лучах последнего осеннего солнца, лениво жмурясь. Ничто не могло отвадить их от этого места. И неудивительно, ведь в соборе жил король всех блохастых тварей.

Внутри было тихо. Тинн никогда не испытывала должного почтения к религии именно из-за пастора. Он стоял возле алтаря, поджидая ее.

— Значит Лорд передал мое послание? — вместо приветствия фыркнул он, не оборачиваясь.

— Передал, — подтвердила Тинн.

— Ты, кстати, телефоном не надумали пользоваться?

— Это неприемлемо.

Они помолчали.

— Мне нужно пройти к Перекрестоку, — без лишних предисловий сказала Океншильд.

— Нет, — пастор обернулся, сверкнув на мгновение глазами.

— Что значит «нет»? — осторожно спросила Тинн, подходя ближе.

— Что ты знаешь о Самом, дочь моя?

Кажется, он был серьезно настроен. Больше никаких шуток.

— Сам — это дьявол, тварь, владыка Охоты, Главный Жнец, Пожиратель Звезд и еще очень много имен из мировой мифологии. Лавкрафт назвал его Шуб-Ниггуратом. «Где встретил страшную тварь, разверзшую сотни пастей, на шее которой могло укрыться целое войско» и тому подобное. Он живет по ту сторону реальности, за Перекрестком, и хочет прорваться сюда. Если прорвется, то всех нас сожрет.

— Тинн пожалась плечами.

— А дальше?

— Что дальше? А, миропрядцы — это творческие люди, которые смогли пересечь Перекресток и заключить с Самим сделку. Талант, славу, бла-бла-бла, в обмен на услугу: все-то разбить немножко разрезать ткань мироздания. А для надежности он заражал их отравой. Если человек был сильным — он перебарывал отраву, не разбив Реальности, и становился миропрядцем, ткачом реальности. Швеей, которая латала дыры во вселенной. Если нет, то он открывал путь Самому.

— Ты забыла еще кое-что, — пастор заложил руки за спину, а Тинн начала медленно закипать, вынужденная потерять столько времени, рассказывая то, что он и так сам знал. Медленно выдохнув сквозь зубы, она процедила:

— А еще есть я.

— Когда Мэл принес тебя восемнадцать лет назад, я предупредил его, что рано или поздно ты не выдержишь и перейдешь грань. Но он не послушал меня. Вчера произошло похожее событие: девочка семи лет отмечена Самим просто так. И ты пришла ко мне, чтобы получить ключ. Она должна умереть. Она умрет, и не перейдет грань.

— Я не позволю вам, пастор.

Но пастора уже не было. Его черты менялись, стали острее и жестче, он начал увеличиваться в размерах. С жутким хрустом росли кости, менялись местами, рвались и срастались сухожилия, отрастала черная густая шерсть, выпали зубы, с отвратительным шлепком из пасти выпал сгусток крови. Перед Тинн стоял косматый пес полутора метров в холке, с угрожающе оскаленной пасти капала кровавая пена и слюна, заливая мозаичные лики святых на полу собора. Его глаза стали мутными, красными, глазами адского сторожевого пса.

— О, черт! — только и успела взвизгнуть Тинн, ставя в последнюю секунду вокруг себя щит из реальности. Удар был такой силы, что она пошла трещинами, норовя рассыпаться, как битое стекло. Отпустив реальность на место, она отскочила в сторону, чудом избежав удара лапы с когтями, похожими на небольшие кинжалы. Пастор снес часть алтаря, и замер, готовясь к прыжку. Единственное, что Тинн пока спасало так это то, что пес слишком огромен, да и пастор не завершил превращение до конца. Чтобы остаться в живых, у нее оставалось не больше трех-четырех минут.