Добавить в моё избранное
22 мин, 30 сек 10747
Вопят, как резанные — беду накликивают. Могёт, и не по своей воле, бо любит нечистый дух в кошачье тело влезать за-ради своих мерзостных проделок. У Семеновны, к примеру… тут чрез две избы проживала, царствие ей небесное — сынок был, Гришка, фулиган тот ище. Как помер Архип, муж Семеновны, Гришкин батя, стало ить, положили его в гробу в сенцах. А кот ихний, Васька, вмиг в сени шмыгнул и под гроб. Сидит, только хвостом, знай, помахивает. Семеновна Гришке, сынку, значит, и говорит: прогони, мол, животину, не к добру оно, примета дурная. А Гришка ей: не волнуйся, мол, маманя, любил Васька батю очень, вот и пришел попрощаться. А на другой неделе ни с того, ни с сего и Семеновна померла. Тут уж Гришка вспомнил мамкины слова про примету, стал гнать котяру взахвост. А тот, сколь ни гони, тут же и вертается, диким воем орет и все в гроб норовит запрыгнуть. Тогда Гришка совсем взъярился, ухватил крикуна за шкирку, в огород снес и там кончил. Так-то.
— Бедный котик. Лучше б соседям на время отдал, чтоб заперли в каком-нибудь сарае, — пожалел убитое животное Николай.
— Как сказать, — возразил дед Потап, зевая, — тока полгода не прошло, как Гришка утоп. Вышел на речку, на зимнюю ловлю, значит, и провалился под лед. Сестра Нинка его хоронила, и теперь уж никакого хвостатого к гробу не допускала. Годков с пяток уж в родительском доме одна хозяйничает. Ничего, поки здорова.
Из темных сеней до слуха Николая донесся тихий шорох. Он насторожился, косясь в сторону дверного проема, но деду ничего не сказал.
— А зеркала в доме, где кто-то умер, почему завешивают?
— Это, значит, что б душа покойника в зеркало часом не вошла и не заплутала в отраженном мире. Иначе дело дрянь: на небо путь она уже не отыщет, и станет впоследствии являться в зеркале, пужая наследников и прочих жильцов, особливо к ночи… Ладно, держи вот стопашку, помянем бабу Дуню, царствие ей небесное, — закончил неожиданно дед тем, что наполнил и протянул Николаю стограммовый стаканчик водки.
— Не-не, я не пью, попытался было отказаться Николай, но дед настоял на своем:
— То ты дома могешь не пить, а тута за покойницу выпить обязан и все тут. Ночь, почитай, длинная, до утра хмель выветрится.
От выпитого у Николая сразу закружилось голова, согревающий огонь побежал по жилам и на душе как-то стало светлей и беззаботнее, даже тусклое освещение в горнице показалось ему теперь не таким угнетающим.
И дедовы рассказы, которыми тот в избытке потчевал городского парня, представали теперь вполне здравыми и достойными доверия. Одна история сменяла другую. Время от времени дед снова наполнял стаканы, и они поминали старушку, которая лежала в гробу на расстоянии вытянутой руки и, казалось, прислушивается к каждому слову, что, впрочем, теперь Николая ничуть не волновало.
— Скажи дед, а что за история вышла с дочкой бабы Дуни? — решился, наконец, спросить Николай.
— А-а, — неохотно протянул дед, — темная история.
— Я слышал от матери, что свою дочку, мою тетку, она от приезжего прижила. Правда это?
— Был приезжий, да весь вышел. Характер был у покойницы неуступчивый, царствие ей небесное. Будь попокладистей, того гляди с мужем бы и осталась. А так… — дед в сердцах махнул рукой.
— Сама дочь воспитывала, но как определила, что та, по ее примеру, обрюхатилась не знамо от кого, изводить начала, чтоб, значит, судьбу ее не повторила. Избавиться от не рожденного дитя принуждала. Вот оно все бедой и обернулось. Вспоминать тягостно. Э-эх, и моя вина в том имеется, сознаю. Да только чего теперь сделаешь, дело прошлое. Давай-ка лучше еще по стопочке за упокой хлопнем, а то муторно как-то на душе.
— Нет, нет, — заупирался Николай, — я больше не могу. Назавтра голова разболится, я себя знаю, а мне на похоронах перед всеми на виду быть.
— Ну, как хошь, — не стал, на сей раз, принуждать дед и опрокинул очередной стаканчик.
После этого разговора старик замкнулся, не то разморило его окончательно, не то он погрузился в какие-то свои, далекие воспоминания.
В чем заключалась вина деда Потапа, Николай так и не понял. И что сталось с дочкой бабы Дуни, тоже не выяснил. Впрочем, не так оно его и заботило. Поэтому, едва он заметил, что дед задремал прямо у стола, так тут же достал планшет, вложил в уши пуговки наушников и запустил свою любимую онлайновую игру Workraft. Минут двадцать он самозабвенно рубился с коварными монстрами. Потом, почувствовав, что естество требует свое, отложил планшет на лавку, сунул в зубы сигарету и вышел на двор справить малую нужду.
От полной луны вокруг было светло как днем. Путаясь в снопах ее ослепительно-белых лучей, в подсиненном небе тускло поблескивали звезды. В воздухе ощущалась приятная теплота, и только над речкой стелился сияющий матово туман. Серебрились листья деревьев, не тронутые даже и легким ветерком. Тишина и покой, какого Николай никогда не видывал в городе, разлились над деревней.
— Бедный котик. Лучше б соседям на время отдал, чтоб заперли в каком-нибудь сарае, — пожалел убитое животное Николай.
— Как сказать, — возразил дед Потап, зевая, — тока полгода не прошло, как Гришка утоп. Вышел на речку, на зимнюю ловлю, значит, и провалился под лед. Сестра Нинка его хоронила, и теперь уж никакого хвостатого к гробу не допускала. Годков с пяток уж в родительском доме одна хозяйничает. Ничего, поки здорова.
Из темных сеней до слуха Николая донесся тихий шорох. Он насторожился, косясь в сторону дверного проема, но деду ничего не сказал.
— А зеркала в доме, где кто-то умер, почему завешивают?
— Это, значит, что б душа покойника в зеркало часом не вошла и не заплутала в отраженном мире. Иначе дело дрянь: на небо путь она уже не отыщет, и станет впоследствии являться в зеркале, пужая наследников и прочих жильцов, особливо к ночи… Ладно, держи вот стопашку, помянем бабу Дуню, царствие ей небесное, — закончил неожиданно дед тем, что наполнил и протянул Николаю стограммовый стаканчик водки.
— Не-не, я не пью, попытался было отказаться Николай, но дед настоял на своем:
— То ты дома могешь не пить, а тута за покойницу выпить обязан и все тут. Ночь, почитай, длинная, до утра хмель выветрится.
От выпитого у Николая сразу закружилось голова, согревающий огонь побежал по жилам и на душе как-то стало светлей и беззаботнее, даже тусклое освещение в горнице показалось ему теперь не таким угнетающим.
И дедовы рассказы, которыми тот в избытке потчевал городского парня, представали теперь вполне здравыми и достойными доверия. Одна история сменяла другую. Время от времени дед снова наполнял стаканы, и они поминали старушку, которая лежала в гробу на расстоянии вытянутой руки и, казалось, прислушивается к каждому слову, что, впрочем, теперь Николая ничуть не волновало.
— Скажи дед, а что за история вышла с дочкой бабы Дуни? — решился, наконец, спросить Николай.
— А-а, — неохотно протянул дед, — темная история.
— Я слышал от матери, что свою дочку, мою тетку, она от приезжего прижила. Правда это?
— Был приезжий, да весь вышел. Характер был у покойницы неуступчивый, царствие ей небесное. Будь попокладистей, того гляди с мужем бы и осталась. А так… — дед в сердцах махнул рукой.
— Сама дочь воспитывала, но как определила, что та, по ее примеру, обрюхатилась не знамо от кого, изводить начала, чтоб, значит, судьбу ее не повторила. Избавиться от не рожденного дитя принуждала. Вот оно все бедой и обернулось. Вспоминать тягостно. Э-эх, и моя вина в том имеется, сознаю. Да только чего теперь сделаешь, дело прошлое. Давай-ка лучше еще по стопочке за упокой хлопнем, а то муторно как-то на душе.
— Нет, нет, — заупирался Николай, — я больше не могу. Назавтра голова разболится, я себя знаю, а мне на похоронах перед всеми на виду быть.
— Ну, как хошь, — не стал, на сей раз, принуждать дед и опрокинул очередной стаканчик.
После этого разговора старик замкнулся, не то разморило его окончательно, не то он погрузился в какие-то свои, далекие воспоминания.
В чем заключалась вина деда Потапа, Николай так и не понял. И что сталось с дочкой бабы Дуни, тоже не выяснил. Впрочем, не так оно его и заботило. Поэтому, едва он заметил, что дед задремал прямо у стола, так тут же достал планшет, вложил в уши пуговки наушников и запустил свою любимую онлайновую игру Workraft. Минут двадцать он самозабвенно рубился с коварными монстрами. Потом, почувствовав, что естество требует свое, отложил планшет на лавку, сунул в зубы сигарету и вышел на двор справить малую нужду.
От полной луны вокруг было светло как днем. Путаясь в снопах ее ослепительно-белых лучей, в подсиненном небе тускло поблескивали звезды. В воздухе ощущалась приятная теплота, и только над речкой стелился сияющий матово туман. Серебрились листья деревьев, не тронутые даже и легким ветерком. Тишина и покой, какого Николай никогда не видывал в городе, разлились над деревней.
Страница
3 из 7
3 из 7
