У покойницы

И сердце его преисполнилось ликования от созерцания того вселенского умиротворения, что царило в природе.

Справив дело, Николай последний раз затянулся сигаретой и, бросив окурок наземь, затушил носком кроссовка. Тут-то на него и накинулась летучая мышь.

Сорвавшись с верхушки ближайшего дерева, она с угрожающим писком и стрекотом, закружила вокруг Николая, трепыхаясь как огромная черная бабочка. Раз за разом ударяя перепончатыми крыльями по голове парня, отчаянно размахивавшего руками и сыпавшего с перепугу отборным матом, она норовила вцепиться хищной острозубой пастью ему в лицо или в шею, пока не запуталась в его волосах. Ища укрытия, Николай вместе с ней вбежал в избу. Там летучая мышь высвободилась, и давай метаться под потолком из угла в угол, да из сеней в горницу. Тогда Николай сорвал большое полотенце с зеркала при входе и, размахивая им над головой, постарался сбить мышь на лету.

Со свечи, что покойница держала в руках, едва не срывалось пламя. Огромные тени летучей мыши и Николая метались по стенам и потолку, воссоздавая отдельные гротескные сцены этой дикой охоты у гроба. Наконец Николаю удалось выпроводить настырную гостью вон.

Но только стоило ему присесть на лавку, чтобы отдышаться, как погасла лампадка. Сумрак, что затаился в углах и под лавками, сразу подрос и зашевелился. А баба Дуня задышала в гробу. Николай готов был поклясться, что грудь старухи едва заметно вздымается и опускается. Чтобы в том убедиться наверняка, он даже дыхание задержал, так что гулкие удары сердца не только стали отчетливо слышны в груди и висках, но также отозвались пульсацией на кончиках пальцев и в глубине расширившихся от ужаса глаз, взгляд которых он упер в гроб со старухой.

Никогда в его жизни Николаю еще не было так страшно. Он едва не поддался искушению в панике разбудить деда. Но мысль о насмешках, которыми дед мог его осыпать в отместку, заставила его взять себя в руки. Сердце забилось тише, и вот он уже увидел, что покойница недвижима, как прежде.

Почудилось, что ли? Возвращаться к игре ему не хотелось. «Может, в самом деле, найти на каком-нибудь сайте молитву и прочесть над гробом? — мелькнула в голове шальная мысль.

— Хуже-то не будет».

Николай взял в руки планшет и набрал в поисковике слово «молитва», не подозревая, что в это самое время смутная тень сначала мелькнула в глубине открытого зеркала, а потом возникла у самой рамы, со своей стороны с интересом изучая комнату.

— Та-ак, молитвы… Молитвы мусульманские, христианские… ага, вот, об усопших, — тихо бормотал Николай, пробегая взглядом по статьям поисковика.

Лицо его, подсвеченное снизу, выглядело столь зловеще, что он мог бы испугаться собственного отражения в зеркале, если б увидел его. Наконец, как ему показалось, он нашел подходящую молитву и начал ее читать:

— Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежди живота вечнаго преставльшагося раба Твоего… нет, преставлюшуюся рабу Твою, бра… нет, сестру нашу… Дуню… блин, как же ее полное имя… Ах да, вспомнил, Авдотью, яко Благ и Человеколюбец, отпущаяй грехи и потребляяй неправды, ослаби, остави и прости вся вольная его согрешения и невольная… В тот миг, как он произнес слово «невольная», что-то с такой силой треснуло в окно, что стекла зазвенели и едва не вылетели из рамы. Николай оторвался от чтения и разглядел за окном ворона, пристроившегося на наличнике и смотрящего в комнату прямо на Николая.

— Кар-р, — прокричал ворон и ударил клювом в стекло, — кар-р!

— Ты откуда еще взялся на мою голову, — пробормотал парень, откладывая планшет в сторону.

— Ну-ка, кыш отсюда! Кыш, я сказал.

Обойдя гроб, Николай приблизился к окну, дополняя слова взмахами рук, что, однако, не произвело на ворона ровно никакого воздействия.

— Кар-р! — нахально повторил черный вестник беды и, опять стукнув клювом в стекло, издевательски склонил голову вбок, чтобы лучше рассмотреть Николая одним, обращенным к нему глазом.

Тогда Николай распахнул окно и отогнал настырную птицу, устремившуюся тут же прочь в сторону луны, большим фонарем висящей над чернеющим лесом.

Николай прикрыл створки окна и, обернувшись, понял, что стоит в полной темноте, если не считать того света, что изливала в горницу луна через это самое окошко. Свеча в руках бабы Дуни погасла, должно быть от возникшего сквозняка, а на груди покойницы шевелилось нечто черное, бесформенное, издавая глухое, недовольное рычание. У Николая от испуга аж волосы зашевелились на голове. Трясущейся рукой он чиркнул зажигалкой. Тьма отступила от гроба, и в образовавшемся круге света Николай увидел невесть откуда взявшегося, сплошь черного, без единого белого пятнышка кота, который удобно улегшись у самой шеи покойницы, вгрызался старухе в лицо и облизывал нос.

— Брысь, сволочь! — гаркнул на него Николай тем злее оттого, что кот его сильно напугал.