Добавить в моё избранное
20 мин, 22 сек 3200
Облачившись в вязаный свитер и плотные спортивные штаны, он вернулся в те детские времена, когда мысли о постоянном поиске себя не терзали ночами, а бессонница казалась бредом, придуманным прокуренными писателями.
Игнат быстро распаковал сумку, занес гитару в угловую комнату, где стоял компьютер, разложил продукты в холодильник, потом отправился на кухню, которая располагалась прямо в прихожей, и сварганил незамысловатый ужин.
Из всех городских удобств в доме были только три: водопровод, электричество, да баллон сжиженного газа — на кухне. Пару лет назад пристроили из блоков и утеплили душевую комнату, вода для которой грелась в электрическом водонагревателе. А телефон по-прежнему был стационарный — будка в центре поселка. Последняя проблема решилась, когда поблизости установили вышку сотовой связи.
Согревшись и поев, Игнат хотел только одного — лечь спать.
Он упал на холодное покрывало прямо в одежде.
Спокойно уснуть не удалось. В голову лезли навязчивые мысли. Вернулись призраки прошлого.
Одни нашептывали на ухо слова поддержки, полные жалости — этих Игнат не любил больше всего. Жалость — хорошее чувство, пока оно остается внутри. Как только она выливается в словах или проступает в поступках, от нее начинает нести протухшими яйцами.
Другие — говорили яростно и озлобленно — этих Игнат просто не понимал. Он считал: злиться на себя может только он сам. Что в нем было неправильным? Внутренняя слабость и отсутствие решительности, чтобы измениться? Так это отличный повод для самобичевания, но никак не для публичной порки.
Скоро вернется еще один голос, нежный и чистый. Игнат стянул с волос черную резинку — единственная материальная память от желания любить, доверять свои раны и стать лучше. К этой вещи он никому не позволял притрагиваться. Игнат еще помнил времена, когда хотел быть сильным. Теперь он просто плыл по течению, вцепившись в растянутую резинку как в осколок некогда большой и плавучей мечты.
Неожиданно пиликнул телефон. Игнат нехотя поднялся, дотянулся до брошенных на стул джинсов. Достал из кармана мобильник и прочитал смс-ку: «Не понимаю, к чему такая спешка. Мог бы позвонить и объяснить толком. Я всех собрал. Завтра приедем». Сообщение пришло от Макса, клавишника группы. Странно. Игнат не звонил ему и ничего не писал. Они договорились собираться здесь, у Игната, на репетиции по субботам, а завтра только среда.
Дом загудел от сильного порыва ветра. За окном ничего не было видно. Палочки связи на экране телефона исчезли одна за другой. Игнат вышел в прихожую и толкнул дверь на крыльцо. Ветер прижал деревянное полотно, не желая выпускать человека наружу. Внутрь полетели мокрые локоны снега. Холодные белые языки обласкали Игната с ног до головы, пробрались в рукава и за шиворот. Игнат отступил, и дверь захлопнулась. Белый ковер на полу сразу начал таять.
Игнат нашел в кладовке тряпку и ведро, собрал в него снег и оставил плавиться дальше.
Смена погоды придала музыканту сил и прогнала сон. Игнат достал из пальто блокнот и отправился к компьютеру и гитаре. В той же комнате лежала сумка. Игнат достал из нее четыре деревянные марионетки, стилизованные под рок-музыкантов. Кукол он купил на одном из фестивалей. Это были самодельные игрушки. Продавал их толстоватый парень, цену не загонял к небесам, хотя, по мнению Игната, марионетки были сделаны практически профессионально и стоили на порядок дороже. Игнат снял со стены старую картину и повесил куклы на гвоздь. Они помогали, если работа не шла. Достаточно было посмотреть на игрушки, и что-нибудь обязательно приходило в голову.
Работая над новой песней, Игнат постоянно думал о фразе, записанной днем. К половине первого ночи костяк мелодии проступил достаточно четко. Оставалось проработать лирику. Дело коснулось текста, и Игнату просто необходимо было покурить. Он взял сигареты и вышел в прихожую. Горький дым помог ему избавиться от ненужных мыслей.
Снег в ведре растаял. Мокрая тряпка плавала в тонкой луже на дне. Игнат докурил и бросил сигарету в талую воду. Опять накатила сонливость. Вернувшись, Игнат набрал две строчки и, не выключая компьютер, отправился спать. На этот раз сон пришел быстро и безболезненно.
Во сне он стоял за кулисами огромной сцены. За опущенным тяжелым едко-красным занавесом слышался гул встревоженных и полных ожидания голосов, а на самой сцене стояли друзья-музыканты. Сашка тоже был здесь. В полумраке Игнат не видел лиц, не мог понять, смотрят они на него или их взгляд обращен к залу. Он видел только руки, нервно поглаживающие струны или перебирающие клавиши синтезатора, да вертящуюся барабанную палочку за бастионом ударной установки.
— Они ждут тебя.
В плечо неуклюже ткнулась мягкая рука. Потянуло сыростью и плесенью. За спиной Игната, согнувшись под крестом, сплетенным из узловатых веток, стояло прогнившее пугало.
Игнат быстро распаковал сумку, занес гитару в угловую комнату, где стоял компьютер, разложил продукты в холодильник, потом отправился на кухню, которая располагалась прямо в прихожей, и сварганил незамысловатый ужин.
Из всех городских удобств в доме были только три: водопровод, электричество, да баллон сжиженного газа — на кухне. Пару лет назад пристроили из блоков и утеплили душевую комнату, вода для которой грелась в электрическом водонагревателе. А телефон по-прежнему был стационарный — будка в центре поселка. Последняя проблема решилась, когда поблизости установили вышку сотовой связи.
Согревшись и поев, Игнат хотел только одного — лечь спать.
Он упал на холодное покрывало прямо в одежде.
Спокойно уснуть не удалось. В голову лезли навязчивые мысли. Вернулись призраки прошлого.
Одни нашептывали на ухо слова поддержки, полные жалости — этих Игнат не любил больше всего. Жалость — хорошее чувство, пока оно остается внутри. Как только она выливается в словах или проступает в поступках, от нее начинает нести протухшими яйцами.
Другие — говорили яростно и озлобленно — этих Игнат просто не понимал. Он считал: злиться на себя может только он сам. Что в нем было неправильным? Внутренняя слабость и отсутствие решительности, чтобы измениться? Так это отличный повод для самобичевания, но никак не для публичной порки.
Скоро вернется еще один голос, нежный и чистый. Игнат стянул с волос черную резинку — единственная материальная память от желания любить, доверять свои раны и стать лучше. К этой вещи он никому не позволял притрагиваться. Игнат еще помнил времена, когда хотел быть сильным. Теперь он просто плыл по течению, вцепившись в растянутую резинку как в осколок некогда большой и плавучей мечты.
Неожиданно пиликнул телефон. Игнат нехотя поднялся, дотянулся до брошенных на стул джинсов. Достал из кармана мобильник и прочитал смс-ку: «Не понимаю, к чему такая спешка. Мог бы позвонить и объяснить толком. Я всех собрал. Завтра приедем». Сообщение пришло от Макса, клавишника группы. Странно. Игнат не звонил ему и ничего не писал. Они договорились собираться здесь, у Игната, на репетиции по субботам, а завтра только среда.
Дом загудел от сильного порыва ветра. За окном ничего не было видно. Палочки связи на экране телефона исчезли одна за другой. Игнат вышел в прихожую и толкнул дверь на крыльцо. Ветер прижал деревянное полотно, не желая выпускать человека наружу. Внутрь полетели мокрые локоны снега. Холодные белые языки обласкали Игната с ног до головы, пробрались в рукава и за шиворот. Игнат отступил, и дверь захлопнулась. Белый ковер на полу сразу начал таять.
Игнат нашел в кладовке тряпку и ведро, собрал в него снег и оставил плавиться дальше.
Смена погоды придала музыканту сил и прогнала сон. Игнат достал из пальто блокнот и отправился к компьютеру и гитаре. В той же комнате лежала сумка. Игнат достал из нее четыре деревянные марионетки, стилизованные под рок-музыкантов. Кукол он купил на одном из фестивалей. Это были самодельные игрушки. Продавал их толстоватый парень, цену не загонял к небесам, хотя, по мнению Игната, марионетки были сделаны практически профессионально и стоили на порядок дороже. Игнат снял со стены старую картину и повесил куклы на гвоздь. Они помогали, если работа не шла. Достаточно было посмотреть на игрушки, и что-нибудь обязательно приходило в голову.
Работая над новой песней, Игнат постоянно думал о фразе, записанной днем. К половине первого ночи костяк мелодии проступил достаточно четко. Оставалось проработать лирику. Дело коснулось текста, и Игнату просто необходимо было покурить. Он взял сигареты и вышел в прихожую. Горький дым помог ему избавиться от ненужных мыслей.
Снег в ведре растаял. Мокрая тряпка плавала в тонкой луже на дне. Игнат докурил и бросил сигарету в талую воду. Опять накатила сонливость. Вернувшись, Игнат набрал две строчки и, не выключая компьютер, отправился спать. На этот раз сон пришел быстро и безболезненно.
Во сне он стоял за кулисами огромной сцены. За опущенным тяжелым едко-красным занавесом слышался гул встревоженных и полных ожидания голосов, а на самой сцене стояли друзья-музыканты. Сашка тоже был здесь. В полумраке Игнат не видел лиц, не мог понять, смотрят они на него или их взгляд обращен к залу. Он видел только руки, нервно поглаживающие струны или перебирающие клавиши синтезатора, да вертящуюся барабанную палочку за бастионом ударной установки.
— Они ждут тебя.
В плечо неуклюже ткнулась мягкая рука. Потянуло сыростью и плесенью. За спиной Игната, согнувшись под крестом, сплетенным из узловатых веток, стояло прогнившее пугало.
Страница
3 из 6
3 из 6
