Гитара, снег и поющий ветер

Лысая голова из мешковины, потрескивая старыми нитками, вытягивалась то влево, то вправо, как дергалась бы голова черепахи, если бы ее панцирь положили под пресс и начали медленно сдавливать. Из дырок под цветными желто-зелеными глазами торчали толстые почерневшие от сырости пучки соломы. На пугале сидел вылинявший и посунувшийся пиджак. Из наружного кармана свисали на ржавой цепи и раскачивались похожие на секундомер старинные часы с открытым футляром.

Клетчатые штаны шевелились и вздрагивали. Через отваливающиеся заплатки выползали, падали на пол, кружились вокруг ступней жуки и мухи, черви и, похожие на нефтяные капли, толстые личинки.

— Ждут. Ждут. Ждут, — затараторило пугало, пережевывая солому, набитую в голову, и почесывая отсутствующее ухо об верхнее оголовье креста, словно пыталось раздавить беспокоящего внутри паразита.

Чучело развернулось в темноту, и основание длинного шеста, упершееся в пол, вычертило полукруг. Еще движение — круг завершился, а в привязанной проволокой руке появилась гитара.

— Они ждут.

Игнат взял инструмент. Хлынул яркий свет, со сцены полилась музыка. Игнат обернулся. Музыканты играли написанную им сегодня песню. По лицам друзей было понятно, что они готовы выложиться на все сто. Даже Сашка играл не в меру исступленно, чисто, так как никогда в жизни не играл. Клавишные гармонично вплетались в гитарные партии, насыщали музыку иллюзорной легкостью и мистическим дыханием смерти. Барабанный ритм казался настолько самостоятельным, что, убери все инструменты — музыка и мелодичность не исчезнет. Музыкальная заготовка Игната обросла великолепными звуками, превратилась почти в симфонию.

Из темноты купола на сверкающих лесках спустились марионетки. Деревянными руками они удерживали серебряный шар микрофона.

Игнат почувствовал, как холодеет все тело. Мороз пробрался до самых костей. Язык онемел. Внутренности покрылись инеем, превращались в сосульки.

Закончилось вступление, рухнул занавес. Перед сценой оказался заснеженный зал. Безумный, наполненный белыми кристаллами ветер рванул на сцену. Холодные волны разбивались о борт сцены и мягкими брызгами медленно оседали внутрь. Марионетки задрожали, взлетели в бок на своей привязи. Полилась песня. В завываниях, свистах и гудении рождался демонический голос.

«Я играю для демонов, для палачей»… — пел ветер.

Игнат проснулся. На поверхности памяти еще колыхались слова песни. Комната заразилась холодом сновидения. Из открытого над головой окна кружили мушки снега. Сам Игнат оказался по плечи занесен холодным погребальным холмом.

Звякнули на ветру распахнутые ставни. Музыкант поспешно выбрался из-под мокрого леденящего савана и начал стряхивать снег с одежды. В голове все еще звенела песня. Игнат второпях захлопнул невесть как открывшееся ночью окно и побежал к компьютеру. Ему понадобилось чуть больше минуты, чтобы извлечь из памяти слова.

Игнат откинулся на стуле. Песня была написана. На часах застыла половина второго. Игнат проспал почти половину суток. Музыкант не мог понять, что происходит. Ничего подобного с ним раньше не случалось, ничего похожего раньше не снилось.

Ошарашенный и удивленный, Игнат вернулся в спальню. Вся кровать и пол вокруг нее были устланы снегом. Пока Игнат думал, как разобраться со всем этим бардаком, окно распахнулось вновь. Холодный ветер ударил в лицо. Игнат закрыл его, на этот раз убедившись, что шпингалеты надежно удерживают раму на месте.

За окном творилось нечто неописуемое. Вокруг дома кружились плотные облака снега. Лес и соседние дома исчезли за вихрящейся стеной. Ветер ревел, словно человек, раздираемый в клочья.

Накинув на плечи пальто и сунув ноги в холодные ботинки, Игнат вышел во двор. Ветер чуть не сорвал и не унес распахнутую одежду. Дом очутился в центре снежного торнадо. Вертящееся кольцо снега поднималось к самому небу. Посмотрев на голубой круг над головой, Музыкант ощутил себя на дне гигантского снежного колодца.

Смерч не стоял на месте. Тяжелый крутящийся поток подступил ближе, вырвал деревянные доски забора и унес, перемалывая добычу холодными жерновами.

Холод овладел телом Игната в виде животного, звериного страха. Музыкант бросился в дом. Внутри был люк в неглубокий погреб, в крайнем случае можно укрыться в нем.

Едва ворвавшись в прихожую, Игнат остановился. В дверном проеме стоял Сашка Дар. Он был весь покрыт снегом. Обвив шею промерзшей веревкой, на груди висела деревянная доска качели. Сашка улыбался синими потресканными губами.

— Привет, — сказал мертвец.

— Привет, — неуверенно ответил Игнат.

— У нас будет концерт. Я договорился.

Веревка на мертвой шее натянулась.

— Сашка, ты… Игнат шагнул вперед.

— Нужно спешить. Выступление вот-вот начнется.

Веревка дернулась, увлекая за собой говорящий труп.