Добавить в моё избранное
16 мин, 51 сек 12317
Она отдала бы за это все, что угодно. А половину отпущенной жизни с радостью променяла на то, чтобы просто остаться одной.
Кто-то смотрел на нее из тумана, не спеша показаться. Всем своим существом девушка ощущала тяжелый взгляд, от которого подгибались колени, а кровь застывала в жилах. В этом взгляде не было ничего человеческого: так смотрит зверь, раздумывая, сожрать добычу сейчас или загрызть и приберечь на потом. Было невыносимо стоять так перед ним, одинокой и беззащитной, не способной даже пошевелиться. Уже погружаясь в темную пучину безумия, Бьянка увидела, как ненавистный туман редеет, и сквозь него проглядывают стены, чернеющие провалами узких подслеповатых окон. Из тумана протянулась рука, ломая сошедшиеся вплотную стволы, по жесткой, как мочало, траве прошелестели шаги.
Незнакомец был худ и наг, обведенные густыми тенями глаза мерцали алым и белым. Ни ресниц, ни зрачков — только стужа и голод, кровь, брызнувшая на снег после меткого выстрела. Бьянка поняла, что за ней пришла смерть, и ждала лишь приказа — или, может, касания костлявой ладони, увенчанной острыми, сияющими будто слюда когтями.
Она ошиблась.
— Еще не время, — равнодушно сказал незнакомец, и мощным шлепком отправил ее наружу.
Ганс давно охрип, собственный голос казался ему жалким и тонким, как кошачий писк, но он все продолжал звать Бьянку. Он прочесал берег, пробежал тропу туда и обратно, облазил ближайшие заросли, и у него не мелькнуло и мысли, что можно уйти домой, оставив все как есть. Но это было не чувство долга и не веление сердца, а временное помутнение рассудка: ошеломленный исчезновением девушки, он просто не понял, что настало время позаботиться о себе. Поэтому и внезапное появление Бьянки воспринял, как должное, когда она, шатаясь, вышла перед ним на тропу.
— Ты где была? — запинаясь, спросил Ганс.
В другое время Бьянку бы до слез рассмешил писклявый голос и выпученные глаза жениха, обычно хамоватого и невозмутимого. Но девушка еще дрожала от ужаса и потому просто обрадовалась, увидев родное лицо.
— Заблудилась, — полуобморочно выдавила она, не желая подбирать слова и тем более вспоминать подробности.
Случись рядом кто другой, ее засыпали бы вопросами. Но жениху этого было довольно: выругавшись сквозь зубы, он потащил Бьянку в деревню, подальше от замка, леса и падающей с неба ночи.
Ночью Бьянка спала плохо, просыпалась каждый час. Едва задремлет, перед глазами встает страшный нездешний лес и голодный взгляд из тумана, одеяло давит могильной плитой. Кое-как промаявшись до утра, она оделась, плеснула в лицо водой и пошла на могилу матери. Отец бы ее не понял или, того хуже, перепугался, а мать спокойно выслушает и утешит. Мертвым проще: заботы и привязанности уже не имеют над ними такой власти, как над живыми.
На кладбище было тихо. Ни души; только все равно чудится, что кто-то здесь есть. Но это присутствие доброе, не как в лесу — духи усопших или светлые ангелы. Вот и знакомый холмик… Бьянка поздоровалась с покойницей, рассказала ей обо всем, что камнем лежало на сердце. Стало легче: как будто головы коснулась родная рука и провела по волосам, утешая. Внезапно Бьянка подумала, что отец так и не привел в дом новую жену. Случись с ней что, угаснет и род, и память об отце с матерью — некому будет прийти на могилу и вспомнить их добрым словом. Сейчас Бьянке самое время рожать, еще год-другой — будет ходить в перестарках. Стало быть, нужно соглашаться идти замуж за Ганса: стерпится, если не слюбится. Детей бы… мальчика, и еще девочку!
Бьянка поклонилась могиле, благодаря мать за совет, и понеслась искать жениха.
Дома Ганса не было. В толпе возле корчмы и на покосе — тоже. Бьянка сбилась с ног, расспрашивая каждого встречного, но пропажа так и не обнаружилась. Пригорюнившись, девушка направилась к озеру, чтобы успокоиться, собраться с силами и вновь приняться за поиски.
Вода плескала о берег, в небе кружились ласточки. Бьянка как раз раздумывала, где может шататься суженый, когда совсем рядом раздался знакомый голос.
— И что, значит, леший ее унес?
Говорила Аника. Бьянка где угодно узнала бы этот тон и манеру растягивать слова. Наверное, подружка пришла сюда, чтобы с кем-то поговорить без лишних ушей. Совесть велит уйти, но боязно переполошить беседующих, да и любопытство покоя не даст, что уж греха таить. Бьянка была готова к чему угодно: к жутким секретам, к сердечным тайнам, которые поверяют только подушке, к злым словам о себе самой, но только не к тому, что услышала.
— Да ну, — ответил невидимый собеседник Аники.
— Скажешь тоже, на эту корову Бьянку и леший не позарится. Девка в трех дубах заблудилась, с кем не бывает!
Дружный смех. И смачный звук поцелуя взасос.
Сердце дернулось, остановилось и ухнуло куда-то в пятки. С Аникой был Ганс, и говорили они о ней, Бьянке! Холодея, девушка решила остаться и дослушать до конца.
Кто-то смотрел на нее из тумана, не спеша показаться. Всем своим существом девушка ощущала тяжелый взгляд, от которого подгибались колени, а кровь застывала в жилах. В этом взгляде не было ничего человеческого: так смотрит зверь, раздумывая, сожрать добычу сейчас или загрызть и приберечь на потом. Было невыносимо стоять так перед ним, одинокой и беззащитной, не способной даже пошевелиться. Уже погружаясь в темную пучину безумия, Бьянка увидела, как ненавистный туман редеет, и сквозь него проглядывают стены, чернеющие провалами узких подслеповатых окон. Из тумана протянулась рука, ломая сошедшиеся вплотную стволы, по жесткой, как мочало, траве прошелестели шаги.
Незнакомец был худ и наг, обведенные густыми тенями глаза мерцали алым и белым. Ни ресниц, ни зрачков — только стужа и голод, кровь, брызнувшая на снег после меткого выстрела. Бьянка поняла, что за ней пришла смерть, и ждала лишь приказа — или, может, касания костлявой ладони, увенчанной острыми, сияющими будто слюда когтями.
Она ошиблась.
— Еще не время, — равнодушно сказал незнакомец, и мощным шлепком отправил ее наружу.
Ганс давно охрип, собственный голос казался ему жалким и тонким, как кошачий писк, но он все продолжал звать Бьянку. Он прочесал берег, пробежал тропу туда и обратно, облазил ближайшие заросли, и у него не мелькнуло и мысли, что можно уйти домой, оставив все как есть. Но это было не чувство долга и не веление сердца, а временное помутнение рассудка: ошеломленный исчезновением девушки, он просто не понял, что настало время позаботиться о себе. Поэтому и внезапное появление Бьянки воспринял, как должное, когда она, шатаясь, вышла перед ним на тропу.
— Ты где была? — запинаясь, спросил Ганс.
В другое время Бьянку бы до слез рассмешил писклявый голос и выпученные глаза жениха, обычно хамоватого и невозмутимого. Но девушка еще дрожала от ужаса и потому просто обрадовалась, увидев родное лицо.
— Заблудилась, — полуобморочно выдавила она, не желая подбирать слова и тем более вспоминать подробности.
Случись рядом кто другой, ее засыпали бы вопросами. Но жениху этого было довольно: выругавшись сквозь зубы, он потащил Бьянку в деревню, подальше от замка, леса и падающей с неба ночи.
Ночью Бьянка спала плохо, просыпалась каждый час. Едва задремлет, перед глазами встает страшный нездешний лес и голодный взгляд из тумана, одеяло давит могильной плитой. Кое-как промаявшись до утра, она оделась, плеснула в лицо водой и пошла на могилу матери. Отец бы ее не понял или, того хуже, перепугался, а мать спокойно выслушает и утешит. Мертвым проще: заботы и привязанности уже не имеют над ними такой власти, как над живыми.
На кладбище было тихо. Ни души; только все равно чудится, что кто-то здесь есть. Но это присутствие доброе, не как в лесу — духи усопших или светлые ангелы. Вот и знакомый холмик… Бьянка поздоровалась с покойницей, рассказала ей обо всем, что камнем лежало на сердце. Стало легче: как будто головы коснулась родная рука и провела по волосам, утешая. Внезапно Бьянка подумала, что отец так и не привел в дом новую жену. Случись с ней что, угаснет и род, и память об отце с матерью — некому будет прийти на могилу и вспомнить их добрым словом. Сейчас Бьянке самое время рожать, еще год-другой — будет ходить в перестарках. Стало быть, нужно соглашаться идти замуж за Ганса: стерпится, если не слюбится. Детей бы… мальчика, и еще девочку!
Бьянка поклонилась могиле, благодаря мать за совет, и понеслась искать жениха.
Дома Ганса не было. В толпе возле корчмы и на покосе — тоже. Бьянка сбилась с ног, расспрашивая каждого встречного, но пропажа так и не обнаружилась. Пригорюнившись, девушка направилась к озеру, чтобы успокоиться, собраться с силами и вновь приняться за поиски.
Вода плескала о берег, в небе кружились ласточки. Бьянка как раз раздумывала, где может шататься суженый, когда совсем рядом раздался знакомый голос.
— И что, значит, леший ее унес?
Говорила Аника. Бьянка где угодно узнала бы этот тон и манеру растягивать слова. Наверное, подружка пришла сюда, чтобы с кем-то поговорить без лишних ушей. Совесть велит уйти, но боязно переполошить беседующих, да и любопытство покоя не даст, что уж греха таить. Бьянка была готова к чему угодно: к жутким секретам, к сердечным тайнам, которые поверяют только подушке, к злым словам о себе самой, но только не к тому, что услышала.
— Да ну, — ответил невидимый собеседник Аники.
— Скажешь тоже, на эту корову Бьянку и леший не позарится. Девка в трех дубах заблудилась, с кем не бывает!
Дружный смех. И смачный звук поцелуя взасос.
Сердце дернулось, остановилось и ухнуло куда-то в пятки. С Аникой был Ганс, и говорили они о ней, Бьянке! Холодея, девушка решила остаться и дослушать до конца.
Страница
3 из 5
3 из 5
