Гомункулус

Сергеев опомнился и развернулся всем корпусом к залу, ища посетителя.

Напрасно. На стуле, где он сидел, теперь остался только пиджак, наброшенный на спинку. Как ни странно, сейчас Сергеев видел его очень ясно, и никаких иллюзий на этот счет не питал, хотя света в том углу не хватало. Однако он все же прошел туда, чтобы убедиться окончательно… В пепельнице дымилась недокуренная сигарета. Кофе, как стоял посреди стола, не выпитый, так и остался. Когда Сергеев включил свет, то обнаружил, что и никакого пиджака на стуле не висит. Там была обычная, старая, высохшая до жестяной твердости, серая половая тряпка, дырявая в нескольких местах.

Он порывисто сунул руку в нагрудный карман, нащупывая доллары, и вздохнул с облегчением. С ними ничего не случилось.

Иди сюда, — позвал его бармен напряженным голосом.

Сергеев поспешил к нему, на ходу едва не отшвырнув стул, случайно преграждавший ему дорогу. Бармен вышел из-за стойки и держался одной рукой за сиденье вращающегося табурета.

Человечек в бокале раскрывал и закрывал рот, выпуская стайки серебристых ртутных пузырьков. Видимо, он что-то говорил им, но коктейль заглушал звук. Одновременно он скреб и равномерно постукивал по стеклу. От этих постукиваний по коже Сергеева пробегали волны электрических разрядов, и все мельчайшие волоски вставали дыбом. С барменом явно творилось то же самое, потому что он вдруг громко икнул в наступившей тишине.

Клиент ушел, — выдавил из себя Сергеев.

Но бармен уже не отвечал.

Он стал похож на сонамбулу… Он безмолвно общался с человечком, механически двигая губами, как будто произнося слова. Между ними словно уставился какой-то незримый мост, взаимосвязь, недоступная понимаю впадающего в тихую панику Сергеева. Когда бармен переставал шевелить губами, в глубине своей колбы начинал говорить и скрестись человечек. Выражение лица бармена не менялось. На нем просто замерло восторженное детское удивление, как гипсовая маска античного актера.

Сергеев не понимал того, что происходит, и не хотел понимать.

Если бы в этот момент кто-нибудь заглянул бы в пустой зал ресторана, пусть даже гардеробщик или уборщица, он кинулся бы к нему с воплями о помощи. Но неслышный диалог между человечком и барменом до такой степени пугал его, что притуплял мысли и даже такое очевидное решение, как пойти на кухню и позвать людей, не приходило ему в голову.

Он несколько раз легонько толкнул бармена в плечо, но тот, грузно качнувшись маятником, возвращался в прежнее положение и продолжал бормотать… Сергеев позвал его по имени, помахал перед глазами ладонью.

Бармен сонным движением убрал его руку, будто мешавшую ветку… Сергеев не хотел смотреть на бокал. Краем глаза он видел, что человечек уже не сидит на месте, а бьется о стенки в немой ярости. Внезапно он замер. Бармен, повинуясь некоей неслышной команде, кивнул, протянул руку, схватил бокал и в несколько длинных глотков выпил содержимое.

Все произошло так быстро и неожиданно, что, даже захоти Сергеев помешать этому, все равно не смог бы. А он и не хотел. Он отступил от бармена, пятясь спиной, как от прокаженного. Тот стоял, слегка покачиваясь… Сергеев сделал еще шаг назад и хотел было окликнуть его снова, но всякие слова застряли у него в горле. Бармен качнулся в последний раз и тяжело осел на пол, где растянулся, подломив под себя правую руку и открыв рот, из которого побежала слюна. Бокал упал рядом, но не разбился, а откатился в сторону.

Сергеев все же издал некий неопределенный звук, когда увидел, как из него выбирается человечек. Он встряхнулся и засеменил быстрым шагом к бармену, похожему на безобразную мертвую груду плоти и одежды, но по пути остановился, присел, словно готовясь к прыжку и, вытянув уродливую шею, всем корпусом повернулся в сторону Сергеева. Тот хотел шагнуть еще назад, но уперся спиной в барную стойку.

Человечек раскрыл свой маленький рот и зашипел, как кобра.

Сергеев тихо завизжал… Он так и визжал на одной ноте еще некоторое время, смотря, как человечек добирается до бармена, карабкается по его воротнику и залезает ему в открытый рот. Он замолчал только, когда увидел, как глаза бармена открылись, и тот пошевелился.

Тогда он сполз наземь, прижимаясь мокрой спиной к мраморной стойке.

Бармен встал, упершись руками в пол, и выпрямился на нетвердых ногах.

Он в оцепенении повел вокруг себя глазами, пока не остановил их на Сергееве. Сделал к нему несколько шагов и навис над ним, опустив подбородок. Лицо его приобретало осмысленное выражение, и это выражение было хитрым и недобрым… Кроме того, все черты этого лица оплывали, как воск, меняя форму. Брови загустели и съехались в одну черту над переносицей, запали глазницы, вытянулся подбородок и Сергеев увидел перед собой недавнего клиента. Он впивался в него взглядом, в котором смешивалось ожидание и угроза.