Враг

— Ну, он сказал, что враги… вороги идут. Что они уже близко, что надо опасаться… вроде все.

— О, господи, — простонала мать, выронив из рук вилку.

— Держи себя в руках, Лена, — быстро проговорил отец. -Это точно все? Ты уверена? Он не называл никакой даты?

— Да точно, точно. Кто такие эти вороги? Он что, говорит правду? Да ну, все это просто чушь.

— Внезапно она почувствовала укол страха. Аппетит испарился. Ну вот. А ведь предупреждала же!

Взрослые выглядели пораженными. Было ясно, что на вопросы отвечать они не собираются.

— Ну ладно, поговорим завтра, если это такая тайна.

— Стараясь казаться обиженной, Настя встала из-за стола и пошла к себе. На ее демарш внимания никто не обратил.

На следующий день о ворогах говорил весь поселок. Жители были испуганы, в разговорах чувствовалась напряженность. Ее не пришлось убеждать, походив по сельским улицам, Настя сама убедилась, что дед не врал, что вороги ДЕЙСТВИТЕЛЬНО идут, кто бы они ни были. Произносили это слово шепотом и никто не объяснял другому, что оно значит, будто знать это являлось прямой обязанностью каждого жителя села. К кому бы не обращалась Настя за объяснениями, результат был один: все отмахивались — не до тебя, дескать. Отчаявшись, Настя решила выпытать все у брата. После недолгих препирательств он согласился рассказать ей о том, что знает, в обмен на молчание о новогодней пирушке, на которой Настя имела несчастье присутствовать. Этим аргументом она пользовалась только в экстренных случаях, каким считала и возню вокруг стариковских слов.

— Значит, так, — Сказал Андрей. Они сидели в спальне, родители ушли к кому-то в гости.

— О том, что это рассказал тебе я — никому ни слова. Хотя мне кажется, что 16 — достаточный возраст, чтобы знать правду, другие так не думают. Если кто спросит — это он сам тебе сказал.

— Кто? — Не поняла Настя.

— Дед Иван, — Раздраженно ответил брат.

— Ага, ясно.

Андрей рассказал ей следующее.

Когда-то старик и вправду работал пастухом — об этом байки не врали. Прикладываться к бутылке он любил еще тогда, об этом знало все село, но это никак не мешало его работе. Руки у него были золотые, со всей округи за помощью приходили, и он никому не отказывал. Возможно, поэтому его и не забывают до сих пор. Словом, обычный деревенский мужик. По крайней мере, таким он был. Как-то в июле он с братом на лошади поехал в лес за сухостоем. Вернулся дед Иван лишь через три дня, пешком и без брата. Волосы, лишь слегка тронутые сединой до поездки, были теперь пепельно-серыми, одежда изорвана в клочья. Попытавшиеся добиться объяснений жители села в ответ услышали сбивчивый и невнятный рассказ, суть которого сводилась к одной фразе: «проклятые вороги». Они, судя по истории, рассказанной дедом, напали на рубивших деревья братьев под вечер. Что они с ними сделали и как Ивану удалось выбраться, осталось загадкой.

— Потом у него отобрали дом, — продолжал Андрей.

— Почему это произошло — не знаю, но тогда он еще так не пил, точно говорю. Был странным — да, бывало, разговаривал сам с собой, но не пил.

Запил потом. Алкоголь, видимо, и повредил окончательно его и так пошатнувшийся рассудок. Он сошел с ума.

— Так что же все так переполошились? Что он такого сказал?

— О ворогах он впервые заговорил, кажется, в конце шестидесятых, — проговорил, задумавшись, Андрей и осекся. Настя насторожилась.

— Подожди, подожди, — сказала она.