Добавить в моё избранное
14 мин, 29 сек 19951
Рука его, оторванная, уже была на месте.
Как он тебе сказал, что надо спрыгивать? — Мара пошла рядом с парнем.
— И как тебя звать, скажи уже, наконец?!
Парень мрачно покосился на неё.
Не суетись. Зови Кроха.
Кроха? — растерянно протянула она, глядя на отъезжающий троллейбус.
Ей показалось или безголовый водитель и, правда, помахал им?
Пошли чёрным переулком. Название «Озёрный» читалось кое-где на разрушенных домах.
Всё правильно, — шептал Лёшик, — Озёрный. Саня говорил про Озёрный.
Взрывы слышались в той части города, откуда они уехали. Здесь же было тихо. Только постукивала сухо бутылка в пакете у Михаила. И странно поскрипывал рюкзак у Крохи. Темень кромешная, сноп света вырывал куски домов из небытия и через несколько мгновений вновь отправлял их туда, а люди шли некоторое время по памяти, потом начинали натыкаться друг на друга. Чертыхаясь, матерясь, ойкая.
Что там у него может скрипеть? — говорила Мара, идя рядом с Лёшиком, вцепившись в его руку.
Бутылки, — коротко ответил тот, — торговец водой он.
Мало тары взяли мы, Лёшик. Могли ведь больше принести, может, кому ещё надо будет.
Мне говорили — здесь бы ноги унести, — сухо ответил Лёшик.
— А он — торговать.
Ты, щегол, много понимаешь, — процедил Кроха, идя впереди, — есть такие, что и дойти сюда уже не смогут сами. Вы вот для кого-то, наверное, идёте. А если чел один совсем. Ему не на кого надеяться.
Ты деньги за воду берёшь, — отрезал Лёшик.
Я тоже жрать хочу.
Нашёл, чем зарабатывать.
Ещё подеритесь, — поравнялся с ними Михаил, — ничего вы друг другу не докажете, зуб даю. У каждого своя правда.
Все замолчали. Людмила запыхалась, было слышно её тяжкое, с присвистом, дыхание.
Скоро танк появится, — сказал в этой тишине Кроха, — к стене прижимайтесь. Перед ним не бегите.
«Точно. Вспомнил. Год назад. Двое их тогда было. Пацан второй борзой был. Кто мог подумать, что он так испугается… Начал перед танком петлять. Теперь троллейбус водит».
Что это? — прошептала Людмила.
Тяжёлый надсадный рёв пошёл от реки, будто пополз вместе с белым плотным туманом. Заволок всё вокруг, и земля дрожала, гудела.
Трактор вроде, — проговорила Мара.
Но тут же оборвала себя. «Какой трактор!» Проводник отошёл к стене и смотрел на Кроху.
«Отводи их».
«Ты достал! Почему я?!» «Не знаю. Я ничего не знаю, парень. Всё просто так, как оно есть».
Отходите к стене! — Кроха с силой толкнул к стене Лёшика.
— Отводи всех с дороги, чего уставился?!
Танк выехал из темноты, грохоча гусеницами. Башня его вращалась и скрежетала.
Мара, прижавшись к стене, смотрела на него. А ведь выстрелит… вот сейчас… за кого они нас принимают?! Мы же свои… Свои… Людмила плакала. И остановиться уже не могла. В грохоте не было слышно, что крикнул Михаил, но все повернулись к Крохе. Потому что проводник смотрел на парня. А значит, опять будет приказ. И все ждали.
На танк забираться, говорит, — зло крикнул парень, — ну?! Давайте, по одному! Делай, как я!
И, побежав за грохочущей в дыму махиной, подпрыгнул, легко подбросил тело и оказался наверху. Все, прижавшись к стене, оторопело следили за ним. Танк продолжал двигаться. Уже проехал. Люда сжалась вся, мотала головой и шептала:
Мне не забраться никогда.
Бегом! — рявкнул сверху Кроха.
— Михаил, Людмилу толкните!
Все задвигались, оторвались от стены. Люда запричитала.
Да что же это такое… Зачем я пошла… Не послушалась Нину, она мне говорила, что тебе никогда не выбраться из этого ада… Михаил ухватил её за руку и потащил.
Чего теперь уже, Люда? Беги, просто беги, я толкну тебя… Ну же… Она смешно побежала, засеменила перед танком, подняв руку. Кроха схватил её и потащил. Люда повисла мешком. Михаил подтолкнул её.
Давай девчонку! — крикнул ему Кроха.
Мара попыталась сама, но руки соскользнули. Оступившись, она увидела перед собой гремящие железом, жующие асфальт гусеницы. И отшатнулась.
Лёшик! — вскрикнула она.
Давай руку! Быстрее! — кричал Кроха.
Давай, не бойся, я поддержу, — говорил ей Лёшик, но она не слышала сквозь шум, лишь видела в дымной копоти его лицо и губы, читала по ним.
Наконец, ей удалось поймать за руку Кроху, и он, больно дёрнув, потянул её наверх. Лёшик подхватил сзади.
Забравшись, Мара вцепилась в ствол, потому что болтало так, что лязгали зубы.
А пушка вдруг поехала вместе с башней, и Мара оказалась над дорогой. Она висела молча, поджав ноги, глаза её расширились от страха. В грохоте, дыму и скрежете приближался дом. Пушку снесёт стеной… Но башня медленно вернулась на место. Мара еле расцепила пальцы и села, ноги её не держали.
Как он тебе сказал, что надо спрыгивать? — Мара пошла рядом с парнем.
— И как тебя звать, скажи уже, наконец?!
Парень мрачно покосился на неё.
Не суетись. Зови Кроха.
Кроха? — растерянно протянула она, глядя на отъезжающий троллейбус.
Ей показалось или безголовый водитель и, правда, помахал им?
Пошли чёрным переулком. Название «Озёрный» читалось кое-где на разрушенных домах.
Всё правильно, — шептал Лёшик, — Озёрный. Саня говорил про Озёрный.
Взрывы слышались в той части города, откуда они уехали. Здесь же было тихо. Только постукивала сухо бутылка в пакете у Михаила. И странно поскрипывал рюкзак у Крохи. Темень кромешная, сноп света вырывал куски домов из небытия и через несколько мгновений вновь отправлял их туда, а люди шли некоторое время по памяти, потом начинали натыкаться друг на друга. Чертыхаясь, матерясь, ойкая.
Что там у него может скрипеть? — говорила Мара, идя рядом с Лёшиком, вцепившись в его руку.
Бутылки, — коротко ответил тот, — торговец водой он.
Мало тары взяли мы, Лёшик. Могли ведь больше принести, может, кому ещё надо будет.
Мне говорили — здесь бы ноги унести, — сухо ответил Лёшик.
— А он — торговать.
Ты, щегол, много понимаешь, — процедил Кроха, идя впереди, — есть такие, что и дойти сюда уже не смогут сами. Вы вот для кого-то, наверное, идёте. А если чел один совсем. Ему не на кого надеяться.
Ты деньги за воду берёшь, — отрезал Лёшик.
Я тоже жрать хочу.
Нашёл, чем зарабатывать.
Ещё подеритесь, — поравнялся с ними Михаил, — ничего вы друг другу не докажете, зуб даю. У каждого своя правда.
Все замолчали. Людмила запыхалась, было слышно её тяжкое, с присвистом, дыхание.
Скоро танк появится, — сказал в этой тишине Кроха, — к стене прижимайтесь. Перед ним не бегите.
«Точно. Вспомнил. Год назад. Двое их тогда было. Пацан второй борзой был. Кто мог подумать, что он так испугается… Начал перед танком петлять. Теперь троллейбус водит».
Что это? — прошептала Людмила.
Тяжёлый надсадный рёв пошёл от реки, будто пополз вместе с белым плотным туманом. Заволок всё вокруг, и земля дрожала, гудела.
Трактор вроде, — проговорила Мара.
Но тут же оборвала себя. «Какой трактор!» Проводник отошёл к стене и смотрел на Кроху.
«Отводи их».
«Ты достал! Почему я?!» «Не знаю. Я ничего не знаю, парень. Всё просто так, как оно есть».
Отходите к стене! — Кроха с силой толкнул к стене Лёшика.
— Отводи всех с дороги, чего уставился?!
Танк выехал из темноты, грохоча гусеницами. Башня его вращалась и скрежетала.
Мара, прижавшись к стене, смотрела на него. А ведь выстрелит… вот сейчас… за кого они нас принимают?! Мы же свои… Свои… Людмила плакала. И остановиться уже не могла. В грохоте не было слышно, что крикнул Михаил, но все повернулись к Крохе. Потому что проводник смотрел на парня. А значит, опять будет приказ. И все ждали.
На танк забираться, говорит, — зло крикнул парень, — ну?! Давайте, по одному! Делай, как я!
И, побежав за грохочущей в дыму махиной, подпрыгнул, легко подбросил тело и оказался наверху. Все, прижавшись к стене, оторопело следили за ним. Танк продолжал двигаться. Уже проехал. Люда сжалась вся, мотала головой и шептала:
Мне не забраться никогда.
Бегом! — рявкнул сверху Кроха.
— Михаил, Людмилу толкните!
Все задвигались, оторвались от стены. Люда запричитала.
Да что же это такое… Зачем я пошла… Не послушалась Нину, она мне говорила, что тебе никогда не выбраться из этого ада… Михаил ухватил её за руку и потащил.
Чего теперь уже, Люда? Беги, просто беги, я толкну тебя… Ну же… Она смешно побежала, засеменила перед танком, подняв руку. Кроха схватил её и потащил. Люда повисла мешком. Михаил подтолкнул её.
Давай девчонку! — крикнул ему Кроха.
Мара попыталась сама, но руки соскользнули. Оступившись, она увидела перед собой гремящие железом, жующие асфальт гусеницы. И отшатнулась.
Лёшик! — вскрикнула она.
Давай руку! Быстрее! — кричал Кроха.
Давай, не бойся, я поддержу, — говорил ей Лёшик, но она не слышала сквозь шум, лишь видела в дымной копоти его лицо и губы, читала по ним.
Наконец, ей удалось поймать за руку Кроху, и он, больно дёрнув, потянул её наверх. Лёшик подхватил сзади.
Забравшись, Мара вцепилась в ствол, потому что болтало так, что лязгали зубы.
А пушка вдруг поехала вместе с башней, и Мара оказалась над дорогой. Она висела молча, поджав ноги, глаза её расширились от страха. В грохоте, дыму и скрежете приближался дом. Пушку снесёт стеной… Но башня медленно вернулась на место. Мара еле расцепила пальцы и села, ноги её не держали.
Страница
3 из 5
3 из 5
