Черный георгин

Мы встретились в сорок четвертом недалеко от базы «Кэмп-Кук». Выпало несколько выходных, и я, конечно, отправился «искать девочек», а обнаружил Бетти. В черных туфлях и черном платье-рубашке — простенькой, с широким бантом над верхней пуговицей.

Я так обрадовался, что несколько минут только стоял и рассматривал этот темный букет, будто зритель на параде. Придумывал удачную фразу-другую, а подошел с простыми словами:

— Привет, я Фредди.

Бетти ответила, мол, «форма Фредди очень идет», и моя спина чудесным образом выпрямилась, плечи расправились, подбородок поднялся вверх.

Раньше я видел девчонку в почтовом отделении и с другими солдатами. Бетти разбивала сердца, а я ходил по следам из осколков и думал, что именно у меня все получится, сложится, сойдется. Ну, вышло иначе. Бетти победила в конкурсе красоты и под шумок завистниц уволилась из части. Пропала из поля зрения и теперь, будто черный феникс, явилась вновь. Впрочем, она всегда так делала.

— Говорят, тебя попросили уйти?

— Да, Фредди, как Белоснежку.

— За что?

— За то же, за красоту.

На шее девушки была темная ленточка — будто перевязали цветок, — и я невольно засмотрелся, я забыл, о чем шла речь. Да какая разница?

— Ты точно летчик, Фредди?

Я немного обиделся.

— Да, точнее некуда. Самый настоящий, и летаю, да. Я много летаю.

— Не механик, Фредди?

— Нет, Бетти.

— Не диспетчер? Ты очень похож на диспетчера.

— Господи, нет!

Все это происходило посреди убогого бара для военных, где музыка звучала чуть громче, чем хотелось бы, а пиво — чуть больше, чем хотелось бы, — отдавало самогоном. Я то и дело спрашивал:

— Хочешь потанцевать?

— Хочу, Фредди, — отвечала она.

Мы не танцевали. На сцене свинговали чернокожие квинтеты; дробился степ; звенели стаканы, бокалы и кружки, а вместо воздуха плавал сигаретно-алкогольный туман. Казалось, вдохнешь один раз и опьянеешь.

Я пьянел от Бетти. У нее были жуткие сны и ворохи имен, которые она постоянно путала. Бостонский выговор, смоляные волосы, милая мордашка.

Мне хотелось ее любви, я так и сказал Бетти. Ночью мы сняли дешевый номер, и, едва вошли, девушка устало легла на кровать. Конечно, я жаждал присоединиться, но Бетти медленно, как падающая юла, перекатилась вбок и покачала пальчиком.

— Нет, Фредди, ты не должен меня касаться.

— Почему? Я чуть-чуть.

Обидно? Да, до глубины души. Я оказался ничем не лучше остальных — такой же дурак, очарованный красоткой. Идиот, кретин, бестолочь!

— Почему, Бетти?!

— Это убогий мотель, Фредди, для убогой любви. Ты хочешь, чтобы у нас была убогая любовь?

Я печально ответил, мол, «нет, не хочу убогую любовь», и всю ночь просидел на полу. Рядом валялся старый выпуск «Лос-Анжелес Таймс»:

<<Сенатор Бартон К. Уиллер осуждает музыкальные ролики, утверждая, что некоторые из этих фильмов «непристойные и похотливые».

«Я надеюсь, эти картины не буду показываться молодым солдатам в лагерях», — заявил Уиллер.

— «Многие из этих ребят уже сейчас подвергаются достаточному количеству искушений в некоторых учебных центрах».>> Сенатор, видимо, знал, о чем говорил.