Бетти пришла в мою жизнь чудесным ребенком. Красивым, мечтательным и печальным. Бетти любила военных летчиков, а я — ее очаровательную улыбку, ее магнетическую улыбку, которой не было…
14 мин, 42 сек 10466
Мы встретились в сорок четвертом недалеко от базы «Кэмп-Кук». Выпало несколько выходных, и я, конечно, отправился «искать девочек», а обнаружил Бетти. В черных туфлях и черном платье-рубашке — простенькой, с широким бантом над верхней пуговицей.
Я так обрадовался, что несколько минут только стоял и рассматривал этот темный букет, будто зритель на параде. Придумывал удачную фразу-другую, а подошел с простыми словами:
— Привет, я Фредди.
Бетти ответила, мол, «форма Фредди очень идет», и моя спина чудесным образом выпрямилась, плечи расправились, подбородок поднялся вверх.
Раньше я видел девчонку в почтовом отделении и с другими солдатами. Бетти разбивала сердца, а я ходил по следам из осколков и думал, что именно у меня все получится, сложится, сойдется. Ну, вышло иначе. Бетти победила в конкурсе красоты и под шумок завистниц уволилась из части. Пропала из поля зрения и теперь, будто черный феникс, явилась вновь. Впрочем, она всегда так делала.
— Говорят, тебя попросили уйти?
— Да, Фредди, как Белоснежку.
— За что?
— За то же, за красоту.
На шее девушки была темная ленточка — будто перевязали цветок, — и я невольно засмотрелся, я забыл, о чем шла речь. Да какая разница?
— Ты точно летчик, Фредди?
Я немного обиделся.
— Да, точнее некуда. Самый настоящий, и летаю, да. Я много летаю.
— Не механик, Фредди?
— Нет, Бетти.
— Не диспетчер? Ты очень похож на диспетчера.
— Господи, нет!
Все это происходило посреди убогого бара для военных, где музыка звучала чуть громче, чем хотелось бы, а пиво — чуть больше, чем хотелось бы, — отдавало самогоном. Я то и дело спрашивал:
— Хочешь потанцевать?
— Хочу, Фредди, — отвечала она.
Мы не танцевали. На сцене свинговали чернокожие квинтеты; дробился степ; звенели стаканы, бокалы и кружки, а вместо воздуха плавал сигаретно-алкогольный туман. Казалось, вдохнешь один раз и опьянеешь.
Я пьянел от Бетти. У нее были жуткие сны и ворохи имен, которые она постоянно путала. Бостонский выговор, смоляные волосы, милая мордашка.
Мне хотелось ее любви, я так и сказал Бетти. Ночью мы сняли дешевый номер, и, едва вошли, девушка устало легла на кровать. Конечно, я жаждал присоединиться, но Бетти медленно, как падающая юла, перекатилась вбок и покачала пальчиком.
— Нет, Фредди, ты не должен меня касаться.
— Почему? Я чуть-чуть.
Обидно? Да, до глубины души. Я оказался ничем не лучше остальных — такой же дурак, очарованный красоткой. Идиот, кретин, бестолочь!
— Почему, Бетти?!
— Это убогий мотель, Фредди, для убогой любви. Ты хочешь, чтобы у нас была убогая любовь?
Я печально ответил, мол, «нет, не хочу убогую любовь», и всю ночь просидел на полу. Рядом валялся старый выпуск «Лос-Анжелес Таймс»:
<<Сенатор Бартон К. Уиллер осуждает музыкальные ролики, утверждая, что некоторые из этих фильмов «непристойные и похотливые».
«Я надеюсь, эти картины не буду показываться молодым солдатам в лагерях», — заявил Уиллер.
— «Многие из этих ребят уже сейчас подвергаются достаточному количеству искушений в некоторых учебных центрах».>> Сенатор, видимо, знал, о чем говорил.
Я так обрадовался, что несколько минут только стоял и рассматривал этот темный букет, будто зритель на параде. Придумывал удачную фразу-другую, а подошел с простыми словами:
— Привет, я Фредди.
Бетти ответила, мол, «форма Фредди очень идет», и моя спина чудесным образом выпрямилась, плечи расправились, подбородок поднялся вверх.
Раньше я видел девчонку в почтовом отделении и с другими солдатами. Бетти разбивала сердца, а я ходил по следам из осколков и думал, что именно у меня все получится, сложится, сойдется. Ну, вышло иначе. Бетти победила в конкурсе красоты и под шумок завистниц уволилась из части. Пропала из поля зрения и теперь, будто черный феникс, явилась вновь. Впрочем, она всегда так делала.
— Говорят, тебя попросили уйти?
— Да, Фредди, как Белоснежку.
— За что?
— За то же, за красоту.
На шее девушки была темная ленточка — будто перевязали цветок, — и я невольно засмотрелся, я забыл, о чем шла речь. Да какая разница?
— Ты точно летчик, Фредди?
Я немного обиделся.
— Да, точнее некуда. Самый настоящий, и летаю, да. Я много летаю.
— Не механик, Фредди?
— Нет, Бетти.
— Не диспетчер? Ты очень похож на диспетчера.
— Господи, нет!
Все это происходило посреди убогого бара для военных, где музыка звучала чуть громче, чем хотелось бы, а пиво — чуть больше, чем хотелось бы, — отдавало самогоном. Я то и дело спрашивал:
— Хочешь потанцевать?
— Хочу, Фредди, — отвечала она.
Мы не танцевали. На сцене свинговали чернокожие квинтеты; дробился степ; звенели стаканы, бокалы и кружки, а вместо воздуха плавал сигаретно-алкогольный туман. Казалось, вдохнешь один раз и опьянеешь.
Я пьянел от Бетти. У нее были жуткие сны и ворохи имен, которые она постоянно путала. Бостонский выговор, смоляные волосы, милая мордашка.
Мне хотелось ее любви, я так и сказал Бетти. Ночью мы сняли дешевый номер, и, едва вошли, девушка устало легла на кровать. Конечно, я жаждал присоединиться, но Бетти медленно, как падающая юла, перекатилась вбок и покачала пальчиком.
— Нет, Фредди, ты не должен меня касаться.
— Почему? Я чуть-чуть.
Обидно? Да, до глубины души. Я оказался ничем не лучше остальных — такой же дурак, очарованный красоткой. Идиот, кретин, бестолочь!
— Почему, Бетти?!
— Это убогий мотель, Фредди, для убогой любви. Ты хочешь, чтобы у нас была убогая любовь?
Я печально ответил, мол, «нет, не хочу убогую любовь», и всю ночь просидел на полу. Рядом валялся старый выпуск «Лос-Анжелес Таймс»:
<<Сенатор Бартон К. Уиллер осуждает музыкальные ролики, утверждая, что некоторые из этих фильмов «непристойные и похотливые».
«Я надеюсь, эти картины не буду показываться молодым солдатам в лагерях», — заявил Уиллер.
— «Многие из этих ребят уже сейчас подвергаются достаточному количеству искушений в некоторых учебных центрах».>> Сенатор, видимо, знал, о чем говорил.
Страница
1 из 5
1 из 5