Добавить в моё избранное
20 мин, 12 сек 16848
Полная луна встала над самым прудом, выложив ослепительную серебряную дорожку. Минуту я зачарованно смотрела, как вспыхивают алмазные блики на воде, пока до меня не донесся хриплый чужой голос:
— Домой? — эхом отозвалась подруга, — я уже дома!
Я попыталась осмыслить услышанное и, в недоумении, повернула голову туда, где стояла девушка. Освещенная лунным светом, она начала медленно стаскивать с головы капюшон куртки. Короткие волосы, ещё утром имевшие яркий красно-фиолетовый оттенок, сейчас почернели до цвета воронова крыла и зазмеились до самой талии, роняя капли воды на подол невесть откуда взявшихся, вместо костюма, черных лохмотьев. Глаза засветились тем же зловещим люминесцентно-фосфорным. Это была уже не Люся. Это был мертвец с пузырящейся, лопающейся прямо на глазах, серой кожей, которая тут же, рваными лоскутами, свешивалась со щек. Существо вытянуло руки с окровавленным когтями, шагнуло в мою сторону и прорычало: «Добро пожаловать в усадьбу»… Я вышла из ступора и понеслась. Не разбирая дороги, не слыша звуков, кроме бешеного стука собственного сердца, не понимая, вода под ногам или суша, спотыкаясь, падая и снова вскакивая, я мчалась вперёд к призывно маячившим впереди огонькам. Люди. Помощь. Я затылком чуяла погоню. Запах затхлой воды, тины и гниения забивал ноздри. Преодолев, за считанные минуты, несколько сотен метров до ближайшего освещённого двора, я с размаху впечаталась в ворота всем корпусом и начала барабанить кулаками и ногами по железным створкам. До ушей донёсся лай собаки по ту сторону ворот, негромкая музыка и возбужденные голоса. Лязг метала — и в образовавшемся проёме, освещённом ярким электрическим светом, вырос темный мужской силуэт. Я буквально напрыгнула на него, едва не сбив с ног, и, по инерции, чуть не обвив руками и ногами!
— Запри ворота, — простонала я и, почему-то… впервые в жизни хлопнулась в спасительный обморок.
Я разлепила глаза. Солнечный свет не пробивался сквозь надёжное полотно штор блек-аут. Во рту — пустыня. В голове — десяток маленьких человечков железными молоточками стучат по мозгам. Спальня. Это моя спальня на втором этаже дачи. Я лежу в своей кровати. Вытаскиваю руку из-под одеяла и рассматриваю с пристрастием. Если меня укусили, утопили, утянули на дно пруда, значит, я мертвая, холодная и синяя? Нет. Обычная рука.
Осторожный стук в дверь. В приоткрытую щель просовывается… Люсина голова с волосами цвета бешеной фуксии. Крик застрял в горле. Потому как там поселилась пустыня Гоби, и орать я уже не смогу никогда.
По мере приближения подруги, я принимаю сидячее положение, и, энергично крутя пятой точкой, резво отползаю аккурат на подушку. Изголовье кровати препятствует бегству и врезается в лопатки. Люся протягивает руку, здоровую, розовую, без кривых когтей и свисающих лоскутов разложившейся плоти, и щупает мой лоб:
— Фу, хвала небесам! Живая!
— Не уверена, — бурчу я под нос, — впрочем, если ты меня не сожрала, значит, живая.
— Что ты там бубнишь?
Люся протягивает мне бокал. Я с подозрением смотрю на содержимое и принюхиваюсь. Вода. Тиной и водорослям не пахнет. Обыкновенная вода Я жадно глотаю живительную влагу и понимаю, что коньяку вчера было много.
Неожиданно меня накрывает:
— Где твой костюм?
Люся приподнимает бровь вверх — свидетельство того, что я спросила несусветную чушь.
— Который из них?
— Тот, что черный бархатный с люминесцентными светящимися полосками.
— Черный? — глаза Люси становятся, как блюдца, — черный? — переспрашивает она, — Ну, мать, ты даёшь! Ей богу, пора к психотерапевту.
И Люся ласково, как для слабоумного, медленно произносит:
— Марфушенька, солнышко, черный цвет — цвет скорби и печали, я не ношу. Уже лет десять как не ношу! Совсем. Никогда. Ни за что! У меня нет, и не было, никаких черных костюмов. И не будет в ближайшие сто лет.
И вечно спокойная, рассудительная, умная моя Люся вдруг заорала, как потерпевшая:
— Да очнись же ты! Что происходит с тобой? Я все понимаю, стресс и прочее. Но ты съехала с катушек. Орала сегодня всю ночь так, как будто с тебя шкуру живём сдирали? Кошмары? Матушка, к психотерапевту марш в понедельник! Лично за руку отведу. Не отвертишься.
Я кивнула в знак согласия. Человечки в башке снова активизировались со своими молоточками.
— Подъём, — скомандовала Люся, — Чай? Кофе? Коньяк? — весело осведомилась подруженция.
— Верёвку, мыло, пистолет, — в тон ей ответила я и спустила ноги на пол.
Приняв душ, я вернулась в спальню. Бегать в халате на даче — моветон. Я выудила из комода майку и шорты и присела на краешке кровати. Взгляд упал на бесформенную кучу на полу между тумбочкой и комодом. Кажется, это мои вчерашние серые спортивки, толстовка, майка… Я взяла в руки штаны и вывернула с изнанки на лицо. В нос ударил запах тины.
— Домой? — эхом отозвалась подруга, — я уже дома!
Я попыталась осмыслить услышанное и, в недоумении, повернула голову туда, где стояла девушка. Освещенная лунным светом, она начала медленно стаскивать с головы капюшон куртки. Короткие волосы, ещё утром имевшие яркий красно-фиолетовый оттенок, сейчас почернели до цвета воронова крыла и зазмеились до самой талии, роняя капли воды на подол невесть откуда взявшихся, вместо костюма, черных лохмотьев. Глаза засветились тем же зловещим люминесцентно-фосфорным. Это была уже не Люся. Это был мертвец с пузырящейся, лопающейся прямо на глазах, серой кожей, которая тут же, рваными лоскутами, свешивалась со щек. Существо вытянуло руки с окровавленным когтями, шагнуло в мою сторону и прорычало: «Добро пожаловать в усадьбу»… Я вышла из ступора и понеслась. Не разбирая дороги, не слыша звуков, кроме бешеного стука собственного сердца, не понимая, вода под ногам или суша, спотыкаясь, падая и снова вскакивая, я мчалась вперёд к призывно маячившим впереди огонькам. Люди. Помощь. Я затылком чуяла погоню. Запах затхлой воды, тины и гниения забивал ноздри. Преодолев, за считанные минуты, несколько сотен метров до ближайшего освещённого двора, я с размаху впечаталась в ворота всем корпусом и начала барабанить кулаками и ногами по железным створкам. До ушей донёсся лай собаки по ту сторону ворот, негромкая музыка и возбужденные голоса. Лязг метала — и в образовавшемся проёме, освещённом ярким электрическим светом, вырос темный мужской силуэт. Я буквально напрыгнула на него, едва не сбив с ног, и, по инерции, чуть не обвив руками и ногами!
— Запри ворота, — простонала я и, почему-то… впервые в жизни хлопнулась в спасительный обморок.
Я разлепила глаза. Солнечный свет не пробивался сквозь надёжное полотно штор блек-аут. Во рту — пустыня. В голове — десяток маленьких человечков железными молоточками стучат по мозгам. Спальня. Это моя спальня на втором этаже дачи. Я лежу в своей кровати. Вытаскиваю руку из-под одеяла и рассматриваю с пристрастием. Если меня укусили, утопили, утянули на дно пруда, значит, я мертвая, холодная и синяя? Нет. Обычная рука.
Осторожный стук в дверь. В приоткрытую щель просовывается… Люсина голова с волосами цвета бешеной фуксии. Крик застрял в горле. Потому как там поселилась пустыня Гоби, и орать я уже не смогу никогда.
По мере приближения подруги, я принимаю сидячее положение, и, энергично крутя пятой точкой, резво отползаю аккурат на подушку. Изголовье кровати препятствует бегству и врезается в лопатки. Люся протягивает руку, здоровую, розовую, без кривых когтей и свисающих лоскутов разложившейся плоти, и щупает мой лоб:
— Фу, хвала небесам! Живая!
— Не уверена, — бурчу я под нос, — впрочем, если ты меня не сожрала, значит, живая.
— Что ты там бубнишь?
Люся протягивает мне бокал. Я с подозрением смотрю на содержимое и принюхиваюсь. Вода. Тиной и водорослям не пахнет. Обыкновенная вода Я жадно глотаю живительную влагу и понимаю, что коньяку вчера было много.
Неожиданно меня накрывает:
— Где твой костюм?
Люся приподнимает бровь вверх — свидетельство того, что я спросила несусветную чушь.
— Который из них?
— Тот, что черный бархатный с люминесцентными светящимися полосками.
— Черный? — глаза Люси становятся, как блюдца, — черный? — переспрашивает она, — Ну, мать, ты даёшь! Ей богу, пора к психотерапевту.
И Люся ласково, как для слабоумного, медленно произносит:
— Марфушенька, солнышко, черный цвет — цвет скорби и печали, я не ношу. Уже лет десять как не ношу! Совсем. Никогда. Ни за что! У меня нет, и не было, никаких черных костюмов. И не будет в ближайшие сто лет.
И вечно спокойная, рассудительная, умная моя Люся вдруг заорала, как потерпевшая:
— Да очнись же ты! Что происходит с тобой? Я все понимаю, стресс и прочее. Но ты съехала с катушек. Орала сегодня всю ночь так, как будто с тебя шкуру живём сдирали? Кошмары? Матушка, к психотерапевту марш в понедельник! Лично за руку отведу. Не отвертишься.
Я кивнула в знак согласия. Человечки в башке снова активизировались со своими молоточками.
— Подъём, — скомандовала Люся, — Чай? Кофе? Коньяк? — весело осведомилась подруженция.
— Верёвку, мыло, пистолет, — в тон ей ответила я и спустила ноги на пол.
Приняв душ, я вернулась в спальню. Бегать в халате на даче — моветон. Я выудила из комода майку и шорты и присела на краешке кровати. Взгляд упал на бесформенную кучу на полу между тумбочкой и комодом. Кажется, это мои вчерашние серые спортивки, толстовка, майка… Я взяла в руки штаны и вывернула с изнанки на лицо. В нос ударил запах тины.
Страница
5 из 6
5 из 6
