Добавить в моё избранное
13 мин, 44 сек 15051
Несмотря на его ангельское личико, ощущение, что он дитя из самой преисподней. Чертята, что сейчас скачут в его затейливо прищуренных глазах, тому лишь подтверждение.
Неожиданно стук стих, точно так же, как и появился. Квартира снова погрузилась в гробовую тишину, нарушаемую лишь размеренным тиканьем напольных часов, что стоят в гостиной.
Я тихо крадусь к двери, мягко ступая по ламинату на цыпочках, делая свои шаги практически неслышными. Осторожно касаюсь пальцами мягкой дерматиновой обивки на внутренней части двери и боязливо, словно они способны меня увидеть с той стороны, приближаюсь к глазку.
Пустота. Хотя нет. Внизу стоит ребёнок, совсем маленький, лет шести. Приглядываюсь и узнаю в нём мальчишку, что сейчас должен был сидеть в своей переноске. Лицо детсадовца искажает безобразная улыбка, и он резко поднимает голову, устремив взгляд своих дьявольских глаз прямиком в глазок.
— Смотришь? — со смешинкой выдаёт звонкий голос, и в следующее мгновение мальчик вытаскивает из-за спины странный молоток, один конец которого напоминает шило. Я не успеваю никак отреагировать, как он внезапно им ударяет прямиком в глазок, вонзая тонкое острие мне в зрачок, идеально ровно, не затронув при этом и миллиметра радужки.
Резкая боль пронзает мою голову, а за ней тошнотворная пустота.
«Есть реальность, а есть реальность, и какие-то вещи оказываются реальнее других». (с) В воздухе витал аппетитный аромат домашней выпечки, которой меня обычно радует матушка в выходные дни. Где-то с кухни доносилось бормотание диктора радиостанции. Отец всегда по утрам, попивая горячий кофе и читая свежую газету, слушал последние новости в сфере бизнеса.
Лениво перекатываюсь с правого бока на спину, постепенно открывая тяжёлые веки, что словно налиты свинцом. Первое, что вижу — белый потолок. Привычный, слегка посеревший из-за налета въевшийся пыли за многие года отсутствия ремонта. Странный сон всё ещё не хочет покидать головы, настойчиво листая перед глазами картинки сцен, что только что дорисовало моё сознание, пытаясь сложить обрывочные отрывки в целостную, а главное — логически обоснованную цепочку. Единственная мораль, что смог вынести из своего кошмара: дети — зло.
Пора вставать, сегодня непривычно много дел запланировано, а уже наверняка стрелка часов перевалила за полдень, так как я любитель поспать. Поворачиваю голову, чтобы взглянуть на будильник, который стоит всегда на прикроватной тумбочке, но вместо него вижу сидящего у изголовья кровати ребёнка, что был в главной роли в моем сне. На его лице застыла безумная улыбка, от которой я вспомнил весь ужас и страх, что охватывал меня во сне, теперь же его ощущаю более ярко наяву. Однако в порыве я щипаю себя за руку, пытаясь разуверить себя в реальности происходящего.
Довольно резко распахиваю глаза и сразу же поворачиваю голову к тумбе, на которой одиноко стоит будильник, показывающий половину одиннадцатого утра. Всё ещё сонными глазами, с немного расфокусированным зрением ищу причину своего бешеного сердцебиения, но вижу только мать, что складывает в комод постиранные джинсы. Заметив, что я проснулся, она мягко улыбается и обращается ко мне:
— С добрым утром, солнышко.
Я улыбаюсь ей в ответ. Наконец, чувствуя, что этот дурной сон позади.
Поднимаюсь с кровати и черепашьим ходом плетусь на кухню, чтобы набрать воды и смочить пересохшее горло. Открыв дверь, расслабленно зеваю, прикрыв мгновение глаза, на автомате продолжаю двигаться вперед, идеально помня расположение каждого элемента мебели и не боясь на что-то налететь. Вот только босая нога опустилась на что-то мокрое, или же, вернее, встала в лужу. Я удивлённо раскрываю глаза, тут же устремляя взгляд на свои ноги. Кровь. Огромная лужа крови расплылась по всей кухне. Медленно поднимаю взгляд и вижу лежащего отца, лицом в пол, судя по всему, с распоротым животом, так как вокруг него валяются его же органы. Немного левее, где он обычно сидит, на запачканной алыми красками белой табуретке снова сидит тот ребёнок из сна с кухонным ножиком в руке.
— Когда уже закончится этот грёбаный сон?! — в порыве злости кричу и уже через секунду в ужасе начинаю пятиться назад, так как сверкнувший ножик в маленьких руках меня не на шутку пугает. Всё же моя трусливая сущность постоянно напоминает о своем существовании.
Довольно резко разворачиваюсь на пятке и бегу в коридор. Перед глазами мелькают стены и ступеньки, через которые я проскакиваю, пропуская по две-три за раз. Входная дверь открыта, и я вижу спасительный свет залитой солнечными лучами улицы, что после тёмного подъезда меня слепит своей яркостью.
Снова открываю глаза, только что пробудившись ото сна. Опять я в постели и смотрю на этот белый потолок. Мама, напевая какой-то незамысловатый мотивчик, поливает цветы на подоконнике из маленькой лейки с длинным носом.
Неожиданно стук стих, точно так же, как и появился. Квартира снова погрузилась в гробовую тишину, нарушаемую лишь размеренным тиканьем напольных часов, что стоят в гостиной.
Я тихо крадусь к двери, мягко ступая по ламинату на цыпочках, делая свои шаги практически неслышными. Осторожно касаюсь пальцами мягкой дерматиновой обивки на внутренней части двери и боязливо, словно они способны меня увидеть с той стороны, приближаюсь к глазку.
Пустота. Хотя нет. Внизу стоит ребёнок, совсем маленький, лет шести. Приглядываюсь и узнаю в нём мальчишку, что сейчас должен был сидеть в своей переноске. Лицо детсадовца искажает безобразная улыбка, и он резко поднимает голову, устремив взгляд своих дьявольских глаз прямиком в глазок.
— Смотришь? — со смешинкой выдаёт звонкий голос, и в следующее мгновение мальчик вытаскивает из-за спины странный молоток, один конец которого напоминает шило. Я не успеваю никак отреагировать, как он внезапно им ударяет прямиком в глазок, вонзая тонкое острие мне в зрачок, идеально ровно, не затронув при этом и миллиметра радужки.
Резкая боль пронзает мою голову, а за ней тошнотворная пустота.
«Есть реальность, а есть реальность, и какие-то вещи оказываются реальнее других». (с) В воздухе витал аппетитный аромат домашней выпечки, которой меня обычно радует матушка в выходные дни. Где-то с кухни доносилось бормотание диктора радиостанции. Отец всегда по утрам, попивая горячий кофе и читая свежую газету, слушал последние новости в сфере бизнеса.
Лениво перекатываюсь с правого бока на спину, постепенно открывая тяжёлые веки, что словно налиты свинцом. Первое, что вижу — белый потолок. Привычный, слегка посеревший из-за налета въевшийся пыли за многие года отсутствия ремонта. Странный сон всё ещё не хочет покидать головы, настойчиво листая перед глазами картинки сцен, что только что дорисовало моё сознание, пытаясь сложить обрывочные отрывки в целостную, а главное — логически обоснованную цепочку. Единственная мораль, что смог вынести из своего кошмара: дети — зло.
Пора вставать, сегодня непривычно много дел запланировано, а уже наверняка стрелка часов перевалила за полдень, так как я любитель поспать. Поворачиваю голову, чтобы взглянуть на будильник, который стоит всегда на прикроватной тумбочке, но вместо него вижу сидящего у изголовья кровати ребёнка, что был в главной роли в моем сне. На его лице застыла безумная улыбка, от которой я вспомнил весь ужас и страх, что охватывал меня во сне, теперь же его ощущаю более ярко наяву. Однако в порыве я щипаю себя за руку, пытаясь разуверить себя в реальности происходящего.
Довольно резко распахиваю глаза и сразу же поворачиваю голову к тумбе, на которой одиноко стоит будильник, показывающий половину одиннадцатого утра. Всё ещё сонными глазами, с немного расфокусированным зрением ищу причину своего бешеного сердцебиения, но вижу только мать, что складывает в комод постиранные джинсы. Заметив, что я проснулся, она мягко улыбается и обращается ко мне:
— С добрым утром, солнышко.
Я улыбаюсь ей в ответ. Наконец, чувствуя, что этот дурной сон позади.
Поднимаюсь с кровати и черепашьим ходом плетусь на кухню, чтобы набрать воды и смочить пересохшее горло. Открыв дверь, расслабленно зеваю, прикрыв мгновение глаза, на автомате продолжаю двигаться вперед, идеально помня расположение каждого элемента мебели и не боясь на что-то налететь. Вот только босая нога опустилась на что-то мокрое, или же, вернее, встала в лужу. Я удивлённо раскрываю глаза, тут же устремляя взгляд на свои ноги. Кровь. Огромная лужа крови расплылась по всей кухне. Медленно поднимаю взгляд и вижу лежащего отца, лицом в пол, судя по всему, с распоротым животом, так как вокруг него валяются его же органы. Немного левее, где он обычно сидит, на запачканной алыми красками белой табуретке снова сидит тот ребёнок из сна с кухонным ножиком в руке.
— Когда уже закончится этот грёбаный сон?! — в порыве злости кричу и уже через секунду в ужасе начинаю пятиться назад, так как сверкнувший ножик в маленьких руках меня не на шутку пугает. Всё же моя трусливая сущность постоянно напоминает о своем существовании.
Довольно резко разворачиваюсь на пятке и бегу в коридор. Перед глазами мелькают стены и ступеньки, через которые я проскакиваю, пропуская по две-три за раз. Входная дверь открыта, и я вижу спасительный свет залитой солнечными лучами улицы, что после тёмного подъезда меня слепит своей яркостью.
Снова открываю глаза, только что пробудившись ото сна. Опять я в постели и смотрю на этот белый потолок. Мама, напевая какой-то незамысловатый мотивчик, поливает цветы на подоконнике из маленькой лейки с длинным носом.
Страница
3 из 4
3 из 4
