Мироточение

Рядом бесформенным клубком, в кое-как намотанной одежде, переминался с ноги на ногу карлик и тихо позвякивал колокольчиком. Тим перевернулся на спину и затих. Все живы. Почему он подумал, что его кто-то хочет убить? Во всём виновата комета. И жёлтый туман. Старик о чём-то спросил, но он не расслышал. Тот спросил его снова и Тим понял, что спрашивают о чуме. Он замотал головой: нет, он не болен! Старик недоверчиво хмыкнул и, подняв его как пушинку, понёс по тропинке в церковь. В другой руке у старика был зажат мешок, из которого капала кровь, пробивая маленькие лунки в снегу. Карлик тащил ружьё и тихо ругался. Повозившись немного, он всё-таки смог открыть дверь, и они вошли в полумрак зала.

Пройдя между рядами скамеек, старик кинул на пол котомку и бережно опустил Тима рядом с алтарем. Юноша в ужасе замычал от такого кощунства. Старик усмехнулся и произнёс: «Не бойся. Ты сильнее Его, раз выжил», — он показал на распятие, вырезанное из цельного куска дерева, величиной в рост человека, и небрежно перекрестился. Помолчав, сказал карлику и собаке: «Спасителя надо накормить» и открыл потайную дверь в стене, за которой виднелась лестница, ведущая в подвал. Протиснувшись в узкий проход, старик забрал у карлика ружьё и повёл шатающегося, обессилевшего Тима вниз — тёмными переходами и пахнущими плесенью коридорами — к одному ему известной каморке. Впереди вышагивал лилипут, волочил мешок и звенел колокольчиком, беспрестанно ударяя им о стены. Пёс остался наверху, получив большой кусок от загрызенного им волка. Тима мутило от зловония, наполнявшего подвал, но вскоре они добрались до жилища старика. В лицо ударил тёплый воздух, и юноша чуть не задохнулся от запаха еды. Как же давно он не ел!

Всё время пока они с карликом хлебали наваристый суп, старик говорил. Видимо ему не с кем было общаться, ведь лилипут был сумасшедшим, а люди, живущие в городе, пуще всего боялись чумы. Поэтому кирха вот уже несколько месяцев стояла пустой. Даже Господь и тот отвернулся от неё. «Чудо! — кричал старик, брызгая слюной.

— Нам всем не хватает чуда!» Карлик, наевшись, сидел в углу и мрачно смотрел на проповедника. В перерыве между словами, уродец взмахивал колокольчиком и злобно вопил, переходя на визг: «Где моя мама?!» Тим вздрагивал и давился пищей, а старик орал: «Заткнись, несчастный!» Уродец криво ухмылялся и звенел ещё громче. Пламя свечи отбрасывало на своды кельи причудливые тени от мечущегося в припадке ярости старика. Он вещал о каре небесной, постигшей род людской, о вере в чертей и древних богов, которая заведёт народ во тьму мракобесия. Жёлтый туман не снаружи, кричал он. Жёлтый туман, населённый чудовищами, у нас в голове. Да! Именно так! Надо спасти людей, хоть они и не достойны этого. Надо уберечь мир от греховности и выродков, его населяющих! Старик замолчал, переводя дыхание. Карлик жалобным голоском прошептал: «Где моя мама?!» и жутко захохотал.

«Ты прошёл конфирмацию?» — спросил Тима старик. Он навис над ним и его глаза словно два светящихся уголька горели в полутьме. Тим кивнул в ответ. Он уже плохо соображал, его разморило от обильной еды. Сыто икнув, он завалился на лавку и сквозь полусон слушал речи о Боге и дьяволе, о людях и нечистой силе. Ему было всё равно. Он в тепле и уюте, а что будет дальше — на то воля божья. Карлик подполз и прошептал ему на ухо: «Ты умрёшь и увидишь мою маму». Тим отмахнулся и заснул, тихо посапывая и вздрагивая во сне от кошмарных видений, навеянных событиями прошедшего дня.

Он проснулся от жалобного тявканья собаки, которая скребла дверь и скулила, просясь в каморку. Стены кирхи сотрясались от мощных ударов, и с потолка сыпалась труха. Ни карлика, ни старика в комнатке не было. Дневные монстры, появляющиеся из жёлтого тумана, пытались пробраться внутрь церкви. За месяцы, пока комета бороздила небо, они не убили ни одного человека, но домашние животные их очень боялись. Тим зевнул, поднялся с низкой лежанки и открыл дверь. Пёс чуть не сбил его с ног. Поджав хвост, зверь, который вчера не побоялся матёрого волка, влетел в келью и забился под низкий дубовый стол. Высоко под потолком из маленького оконца лился жёлтый свет, мелькали неясные тени, иногда показывались страшные морды и слышался скрип когтей по стеклу. Тим вспомнил слова старика о том, что это воображаемый туман, и повеселел. Ещё бы справиться с простудой. Его немного подташнивало, и в ушах стоял звон, словно тысячи карликов дребезжали маленькими колокольчиками.

Тим подошёл к маленькой печурке с плитой и глотнул воды из прокопченного чайника. Чёрт, лучше бы он этого не делал. Захлебнувшись и закашлявшись, он долго и надсадно хрипел, опустившись на колени и согнувшись в три погибели. Приступ прошёл, но на руке пузырилась кровь. С ужасом он смотрел, как мокрота капает бурыми каплями с его ладони. У всех, кто погиб от чумы, болезнь начиналась именно так — кашель с кровью. Он сел и обречённо опустил голову. Ну, вот и всё.