Седина

Почему вы меня не видите? Даже соседи из дома, даже тот милый парень этажом ниже, у которого чайник закипает одновременно с моим. Ка… Щелчок. Я выключу запись, чуть испуганный признанием Богданы.

«Милый парень».

Почему я не видел тебя, Богдана? Не замечал? Не хотел?

Залпом выпьется облепиховый чай; хлопнет за спиной дверь. Пролет лестницы, еще один. Пять этажей серых, оттенка неглубокой депрессии, ступенек.

Улица, закутанная в павшую листву.

Вот! Вот! Видите? Рекламный щит напротив, что будто штурмует угрюмое небо: «Татуажные маски «Эйприл Прайм». Еще больше пор и витаминов!» Девушка на нем красива тихой, домашней красотой. Чуть растерянная. Ее нужно рассматривать, изучать в уютной квартире или парке. Не здесь… Богдана не подходит для улицы, как для армейского плаката — Мона Лиза.

Порывы ветра будут носиться вдоль улицы, скручивая в судорогах холодный воздух. Захлопают, то и дело, оторванным углом рекламы и сомнут бумажные пузыри.

Мне покажется, что я замечу призрачный, размытый во времени и движении силуэт, который бредет впереди. Захочется позвать Богдану, захочется, чтобы она обернулась… Но ведь это только мое воображение?

Щелчок.

— … аждый день я проходила мимо этого плаката, и та, другая Я стала казаться чужим человеком. Более удачливый, красивый призрак меня самой — из соседней реальности. Глядит сверху и усмехается.

Ее любят, ей подражают, ею восхищаются. А я?

Шаги. Чуть тяжелое от быстрой ходьбы дыхание.

— Под окном у меня бульвар и лавочка. Я часто вижу, как туда приходят пары: молодые, старые, подростки. И мне самой хочется однажды сидеть там, не знаю, просто рядом с кем-то. Это очень нужное чувство — ощущение близости.

Может, это будет Тот парень? Ну, пожалуйста, я же умерла, неужели мне не полагается никаких субсидий от Судьбы? Пенсии удачи?

Что-то в Нем есть, чего не хватает всем этим мужчинам-моделям. Может, ум? — пауза.

— Хотя, последний мой парень был на редкость умный… Когда мы целовались, я всегда думала, не решает ли он параллельно теорему Пуанкаре или еще что-нибудь запредельное.

А может, наоборот, — у Него чего-то нет? Ненужного, плохого. Душа — как ядерная бомба: чуть лишку, и ба-бах!

Но Он меня не замечает. Какой-то синдром невидимки.

Шорох одежды.

— Пришла на эту самую лавочку. Я, наверное, сойду за дерево в своем пальто. Оно желтое. Любимое. Ой, а вон мое окно — третье слева на пятом. Я… а к… Судорожный вздох.

Щелчок окончания записи.

Сколько раз мы пересекались, Богдана? Ехали вместе в лифте, шли по улице? Пару? Десять? Каждый день?

Я направлюсь к бульвару и отыщу ту скамейку. И окно, за котором дремлет Анна Ребер 1972 года. Где зевает кружка с глазами-бусинками и облепиховым ободком а Джек Лондон стоит каждый день в «Однодневней стоянке», точно обелиск нажатой на паузу жизни.

Падают на землю огненные листья, сгорают, тлеют. У осеннего воздуха привкус рябины, и рядом — призрачная девушка в желтом пальто. Вот она, в моем воображении: то мерцает, то гаснет, как солнечные пятна на сетчатке. Смотрит на окна покинутой квартиры и ждет кого-то. Меня?

Следующая запись.

Шорох.

— Сегодня заметила, что начинают седеть и выпадать волосы. Еще я постоянно принюхиваюсь — нет ли трупного запаха? — сопение.

— Кажется, пока все нормально.

Надо делать инъекции, но я не могу. Будто признать свою болезнь… Вчера пришло официальное свидетельство о смерти. И временный паспорт — на полгода. Неужели столько протяну? Я абсолютно не понимаю, что мне делать.

Сначала думала поехать в путешествие и заказала даже путевку, но потом бросила. Ну, поеду и чего?

Вот купила себе испанской ветчины и французский сыр без плесени. С плесенью нам не рекомендуют — вроде бы из-за гибели иммунной системы. Как обычно, раздирала упаковку зубами — ибо ножницы до сих пор не купила.

Целыми днями перечитываю Джека Лондона, слушаю музыку и телевизор. Смотрю на бульвар под окном — все мечтаю увидеть там себя, только не одну.

Смешок.

Кстати, у того парня внизу последнее время часто играет Анна Ребер, и я думаю — не потому ли, что он подслушал? Или просто совпадение? Хоть бы поздоровался как-нибудь, бестолочь невоспитанная.

Господи Боже, я до сих пор не сказала, почему хожу, как дура, с этим диктофоном и без конца болтаю. Это из-за сообщества «постжизнутых» — пара человек делали такие заметки, и… они стали настолько популярны, что теперь выпускаются альбомами; сериалы снимают.

Да, я поддалась модному течению. Интересно, напишут обо мне книгу? Ммм… «Богдана. Скрытая правда». Или: «Увидеть Богдану и умереть».

Смех. Тут же щелчок окончания записи.

Щелчок. В динамике — скрежет металла.

— Сегодня я впервые почувствовала трупный запах.