Сны — мои яркие друзья, в которых всё возможно. Мне снятся очень реалистичные сны — в них я счастлива, у меня есть папа и мама, и даже собака породы колли. Говорят, такие собаки очень любят детей, могут возить их на своих спинах и защищать от плохих людей. Мне так хочется, чтобы у меня был кто-то способный защитить меня от жестоких людей, которые окружают меня. Воспитательница Мария бьёт меня не за что, мне кажется, что она вымещает на мне всю свою злобу, а злобы в ней предостаточно. Все дети её боятся, стараются её не злить, но она всё равно нас избивает…
Добавить в моё избранное
6 мин, 52 сек 16371
Недавно она застала меня рисующей во время обеда:
— Дрянная девчонка, что ты себе позволяешь? — черты её лица исказились и из доброй женщины она превратилась в жуткую ведьму. Я смотрела на неё, и в глазах моих плескался страх, я дрожала всем телом и была не силах произнести и слово от ужаса, который сковал меня.
Мария схватила меня за волосы и с силой ударила мою голову об столик. А я уже привыкла к боли, сжав челюсть и закрыв лицо руками, я не произнесла и писка. Только одна слезинка скатилась по моей щеке. Воспитательницу ещё больше разозлила моя сдержанность, и она стала бить меня по спине ногами, я упала со стульчика и, сжавшись в клубок, не открывала глаза.
«Это всё скоро закончиться, надо только немного потерпеть» — уговаривала я себя, всё тело болело и ныло, голова раскалывалась.
— Эми, детка, за тобой никогда никто не придёт — произнесла Мария в последний раз пнув меня. Со стола она взяла мой рисунок. На нём была изображена моя мечта — счастливая семья, моя семья. Остервенело оскалившись, воспитательница разорвала лист на несколько частей и, бросив их на пол, наступила на них.
— С таким поведением деточка, ты уж точно никому не будешь нужна.
— Сказала женщина и вышла из комнаты.
Как только она ушла, слёзы хлынули из моих глаз. Я подползла к кускам бумаги и соединила их в целое. Тогда впервые я ощутила это чувство.
Амалия — пятнадцатилетняя девочка из старшей группы, заглянула в комнату и, увидев меня, ужаснулась.
— Эми, это Мария тебя так? Что же делать девочка? Надо отвести тебя в медпункт, только не смей говорить, кто тебя избил. Иначе она совсем сживет тебя со свету.
— Амалия, взвалив на себя моё худое тело, потащила меня в медпункт.
Амалия единственный человек, который добр со мной. Я считаю, её своей старшей сестрой и могу поговорить с ней на любые темы.
— Ами, а как называется чувство, когда в груди всё болит и хочется сделать другому человеку больно? — спросила я у девушки.
— Это чувство называется ненависть, оно знакомо многим в нашем детском доме. Но ты лучше выкинь это из головы Эми… — Амалия посмотрела на меня из-за спины.
Вечером, лежа на койке в медпункте, я пишу всё происходящие в этот дневник. Мне всего десять лет и я уже задумываюсь о таких вещах, как ненависть. Почему жизнь так несправедлива? Несправедлива к самым невинным — к детям. Мне кажется, что мы — дети у которых никого нет, более взрослые, и словно мы ростки реального жестокого мира, выросшие без солнца и влаги.
Ночью мне приснился сон. Очень странный и страшный он был. Во сне мы с Марией будто поменялись местами, она была слабой и жалкой, а я жестокой и злой. Почему то она была в ночнушке, а я возвышалась над ней с ножом в руке. Я говорила ей, что она не заслуживает жизни. И своим ножом я нанесла удар прямо ей в сердце. Капли крови разлетелись по сторонам, а Мария, в последний раз всхлипнув, повалилась на спину. Глаза её закатились. Я знаю — это называется смерть.
Я проснулась и поняла, что улыбаюсь. Странное чувство в груди, которое Ами назвала ненавистью, пропало. Плотнее завернувшись в тонкое одеяло, я вновь заснула. А на следующий день узнала, что Мария умерла в своей кровати, девчонки услышали от болтливой воспитательницы, что у неё остановилось сердце. Слух о её смерти быстро распространился по детскому дому, но никто не горевал, скорее, пытались скрыть радость и облегчение.
Я не стала связывать свой сон со смертью Марии, наверное, это просто совпадение.
Вскоре меня выписали из медпункта, и я вновь смогла посещать занятия, которые стали намного приятней без Марии.
Сегодня меня привели в порядок, выделили новое нарядное платье и красиво заплели мои волосы в две косы. Обычно когда так делают — это означает, что должны прийти люди, которые хотят себе ребёнка. Я заглянула в зеркало, своё отражение вызывало во мне жалость — бледная кожа, синяки под глазами, некрасивые черты лица. Не думаю, что кто-то захочет себе такую дочь… Всех детей и подростков вывели на улицу. А в ворота зашли несколько пар взрослых. Одна пара: женщина с русыми волосами и суровым лицом, под руку её держал невысокий мужчина с лысиной на голове. Сначала они подошли к воспитательницы и что-то у неё спросили, женщина кивнула в мою сторону. Пара подошла ко мне, а я стояла опустив в пол глаза.
— Привет, Эми.
— произнесла женщина с русыми волосами, её взгляд впился в моё лицо.
— Меня зовут Саманта, а это Ганс. Как ты девочка?
— Х-хорошо.
— дрожащим голосом прошептала я.
— Впервые кто-то заинтересовался мной. Раньше всегда подходили к другим детям, к более симпатичным и веселым.
— Мы принесли тебе конфет. Вот, держи.
— Саманта протянула мне большой пакет.
Я подняла глаза и удивленно уставилась на женщину. Мне никто никогда не делал подарков.
— Дрянная девчонка, что ты себе позволяешь? — черты её лица исказились и из доброй женщины она превратилась в жуткую ведьму. Я смотрела на неё, и в глазах моих плескался страх, я дрожала всем телом и была не силах произнести и слово от ужаса, который сковал меня.
Мария схватила меня за волосы и с силой ударила мою голову об столик. А я уже привыкла к боли, сжав челюсть и закрыв лицо руками, я не произнесла и писка. Только одна слезинка скатилась по моей щеке. Воспитательницу ещё больше разозлила моя сдержанность, и она стала бить меня по спине ногами, я упала со стульчика и, сжавшись в клубок, не открывала глаза.
«Это всё скоро закончиться, надо только немного потерпеть» — уговаривала я себя, всё тело болело и ныло, голова раскалывалась.
— Эми, детка, за тобой никогда никто не придёт — произнесла Мария в последний раз пнув меня. Со стола она взяла мой рисунок. На нём была изображена моя мечта — счастливая семья, моя семья. Остервенело оскалившись, воспитательница разорвала лист на несколько частей и, бросив их на пол, наступила на них.
— С таким поведением деточка, ты уж точно никому не будешь нужна.
— Сказала женщина и вышла из комнаты.
Как только она ушла, слёзы хлынули из моих глаз. Я подползла к кускам бумаги и соединила их в целое. Тогда впервые я ощутила это чувство.
Амалия — пятнадцатилетняя девочка из старшей группы, заглянула в комнату и, увидев меня, ужаснулась.
— Эми, это Мария тебя так? Что же делать девочка? Надо отвести тебя в медпункт, только не смей говорить, кто тебя избил. Иначе она совсем сживет тебя со свету.
— Амалия, взвалив на себя моё худое тело, потащила меня в медпункт.
Амалия единственный человек, который добр со мной. Я считаю, её своей старшей сестрой и могу поговорить с ней на любые темы.
— Ами, а как называется чувство, когда в груди всё болит и хочется сделать другому человеку больно? — спросила я у девушки.
— Это чувство называется ненависть, оно знакомо многим в нашем детском доме. Но ты лучше выкинь это из головы Эми… — Амалия посмотрела на меня из-за спины.
Вечером, лежа на койке в медпункте, я пишу всё происходящие в этот дневник. Мне всего десять лет и я уже задумываюсь о таких вещах, как ненависть. Почему жизнь так несправедлива? Несправедлива к самым невинным — к детям. Мне кажется, что мы — дети у которых никого нет, более взрослые, и словно мы ростки реального жестокого мира, выросшие без солнца и влаги.
Ночью мне приснился сон. Очень странный и страшный он был. Во сне мы с Марией будто поменялись местами, она была слабой и жалкой, а я жестокой и злой. Почему то она была в ночнушке, а я возвышалась над ней с ножом в руке. Я говорила ей, что она не заслуживает жизни. И своим ножом я нанесла удар прямо ей в сердце. Капли крови разлетелись по сторонам, а Мария, в последний раз всхлипнув, повалилась на спину. Глаза её закатились. Я знаю — это называется смерть.
Я проснулась и поняла, что улыбаюсь. Странное чувство в груди, которое Ами назвала ненавистью, пропало. Плотнее завернувшись в тонкое одеяло, я вновь заснула. А на следующий день узнала, что Мария умерла в своей кровати, девчонки услышали от болтливой воспитательницы, что у неё остановилось сердце. Слух о её смерти быстро распространился по детскому дому, но никто не горевал, скорее, пытались скрыть радость и облегчение.
Я не стала связывать свой сон со смертью Марии, наверное, это просто совпадение.
Вскоре меня выписали из медпункта, и я вновь смогла посещать занятия, которые стали намного приятней без Марии.
Сегодня меня привели в порядок, выделили новое нарядное платье и красиво заплели мои волосы в две косы. Обычно когда так делают — это означает, что должны прийти люди, которые хотят себе ребёнка. Я заглянула в зеркало, своё отражение вызывало во мне жалость — бледная кожа, синяки под глазами, некрасивые черты лица. Не думаю, что кто-то захочет себе такую дочь… Всех детей и подростков вывели на улицу. А в ворота зашли несколько пар взрослых. Одна пара: женщина с русыми волосами и суровым лицом, под руку её держал невысокий мужчина с лысиной на голове. Сначала они подошли к воспитательницы и что-то у неё спросили, женщина кивнула в мою сторону. Пара подошла ко мне, а я стояла опустив в пол глаза.
— Привет, Эми.
— произнесла женщина с русыми волосами, её взгляд впился в моё лицо.
— Меня зовут Саманта, а это Ганс. Как ты девочка?
— Х-хорошо.
— дрожащим голосом прошептала я.
— Впервые кто-то заинтересовался мной. Раньше всегда подходили к другим детям, к более симпатичным и веселым.
— Мы принесли тебе конфет. Вот, держи.
— Саманта протянула мне большой пакет.
Я подняла глаза и удивленно уставилась на женщину. Мне никто никогда не делал подарков.
