Большинство людей не верят в страшилки, пока тень ужасного не коснется их. Тогда они и начинают пересматривать свое отношение к произошедшему, пытаясь найти хоть какое-то объяснение. Так произошло и с героем данной страшилки про пугало, вселившей в него животный страх…
Добавить в моё избранное
5 мин, 47 сек 10407
Мой друг живет в старом районе, на окраине города. Там сейчас все активно застраивается высотками, людей выселяют, выплачивая компенсации, но до частного дома Витька все не доберутся. Чуть подальше, уже в сторону выезда, находятся дачи, многие из которых заброшены. В них все уже разворовано и раскурочено, остались лишь несколько фруктовых деревьев, да разваленные хибары, в которые из-за загаженности даже войти невозможно.
Мы с Витьком частенько ходили по этим садам. Не чтобы поживиться, скорее из любопытства. Ну и подъедали время от времени, то, что попадалось под руку. Был у друга один клин, по-другому и не скажешь. У него в огороде не приживались груши. Мать, наверное, деревьев пять посадила, и некоторые то растут, но не плодоносят, другие просто засыхают. А Витя эти груши любил, именно такие, маленькие, дачные, страсть как. Мог за раз пару килограмм съесть, пока живот резать не начнет.
Вот в один из моих приходов к нему, он и говорит, дескать, нашел сад, он подальше остальных, уже зарос почти весь. Так там домик даже целый, а самое главное — груши. Витя ходил, съел, сколько мог, домой немного взял, но к тому моменту фрукты уже все кончились. Вот и подбил меня на то, чтобы сходить туда. А я, как человек на подъем легкий, долго себя уговаривать и не позволил.
Пошли мы по новой улице, я даже удивился, куда они меня тащит, правда потом свернули в какой-то закуток. По обе стороны высились крутые особняки, хотя дорога была не заасфальтирована. Еще минут через пять помпезные в несколько этажей здания стали уступать место скособоченным «строениям». Именно строениям, потому что назвать это домом, не поворачивался язык. Чем дальше мы шли, тем более убогие становились жилища. Кое-где виднелись люди, зачастую одетые в старую одежду, а-ля советский союз.
Я даже не думал раньше, что в нашем городе есть подобное место. Нечто вроде гетто. Самое интересное, что находилось рядом с блатными домами. Просто парадокс, не иначе.
Тем временем, улица закончилась, переходя дальше в проселочную дорогу. Справа был огромный пустырь, приспособленный под помойку, а слева раскидистые деревья, заросшие вьюном и кустарником. Я даже не обратил на них внимания, но, пройдя метров двадцать, заметил — то тут, то там могли промелькнуть развалившийся забор или крыша домика. Тогда и понял — это именно те заброшенные сады, о которых говорил Витек.
Пройдя еще метров двести, друг резко повернул к ближайшим кустам и залез в них. Мне не оставалось ничего больше, как последовать за ним. Процарапавшись сквозь колючие ветки, мы очутились на тропинке, выложенной крупными камнями, впереди виднелся крохотный домишко.
Витя по-хозяйски открыл калитку и направился к груше, росшей прямо перед домом. Место, признаться, было немножко жутковатое, всем своим видом напоминающее страшные истории о заброшках, которые я слышал на протяжении всей жизни. Вся дача была в зеленом плену, со всех сторон ее окружали громадные деревья, видимо, посаженные здесь давным-давно. Теперь же гиганты скрывали это место своими могучими кронами, не позволяя даже солнцу в полной мере пробиться сюда. Казалось, время здесь остановилось совсем.
Пока Витя со смачным чавканьем уплетал груши — у него всегда естественные потребности были сильнее чувства страха, я принялся обходить владения. К дому не пошел, решил побродить сначала вокруг. Зазевался, смотря под ноги, и почти столкнулся нос к носу с соломенным пугалом.
Если бы Это было человеком, то Пугало именно то имя, которое и следовало ему дать. Его создатель, по-видимому, человек с больной фантазией, сделал свое детище действительно жутким созданием. На мешке, натянутом сверху, были разрисованы скособоченные глаза, нос и отвратительно-кривляющийся рот. Из порванного тюфяка, набитого соломой, торчали сухие колосья. Вместо рук была продета палка.
Но самое жуткое не это. Рукава пугала были обвязаны цепями, самыми настоящими цепями, которые тянулись к земле и оканчивались вбитыми в чернозем кольями. Действие, которое не несло вообще никакой логики. Хозяева хотели, что пугало не убежало, что ли?
Я позвал Витю, но он пришел не сразу, не мог оторваться от груш. А когда медленно добрел до меня, не придал соломенному стражу огорода никакого внимания. Вот уж, или человек не слышал кучу страшилок про пугало или у него действительно железные нервы.
— Ну и че, мало ли зачем это делали? — не удивился он.
— Давай лучше цепь заберем. Смотри какая, даже почти не проржавела.
— Да зачем она тебе? — удивился я.
— Надо, потом расскажу.
Он принялся выдирать колья, но у него ничего не получилось. Пришлось помогать. Кое-как раскачав один из них, получилось его вытащить. Второй пошел уже без особых усилий.
— Ну все, теперь можно и домой, — сказал Витя, сматывая цепь.
Мы пошли к калитке, и черт дернул меня повернуться.
— Витя, пугало… — Чего?
Мы с Витьком частенько ходили по этим садам. Не чтобы поживиться, скорее из любопытства. Ну и подъедали время от времени, то, что попадалось под руку. Был у друга один клин, по-другому и не скажешь. У него в огороде не приживались груши. Мать, наверное, деревьев пять посадила, и некоторые то растут, но не плодоносят, другие просто засыхают. А Витя эти груши любил, именно такие, маленькие, дачные, страсть как. Мог за раз пару килограмм съесть, пока живот резать не начнет.
Вот в один из моих приходов к нему, он и говорит, дескать, нашел сад, он подальше остальных, уже зарос почти весь. Так там домик даже целый, а самое главное — груши. Витя ходил, съел, сколько мог, домой немного взял, но к тому моменту фрукты уже все кончились. Вот и подбил меня на то, чтобы сходить туда. А я, как человек на подъем легкий, долго себя уговаривать и не позволил.
Пошли мы по новой улице, я даже удивился, куда они меня тащит, правда потом свернули в какой-то закуток. По обе стороны высились крутые особняки, хотя дорога была не заасфальтирована. Еще минут через пять помпезные в несколько этажей здания стали уступать место скособоченным «строениям». Именно строениям, потому что назвать это домом, не поворачивался язык. Чем дальше мы шли, тем более убогие становились жилища. Кое-где виднелись люди, зачастую одетые в старую одежду, а-ля советский союз.
Я даже не думал раньше, что в нашем городе есть подобное место. Нечто вроде гетто. Самое интересное, что находилось рядом с блатными домами. Просто парадокс, не иначе.
Тем временем, улица закончилась, переходя дальше в проселочную дорогу. Справа был огромный пустырь, приспособленный под помойку, а слева раскидистые деревья, заросшие вьюном и кустарником. Я даже не обратил на них внимания, но, пройдя метров двадцать, заметил — то тут, то там могли промелькнуть развалившийся забор или крыша домика. Тогда и понял — это именно те заброшенные сады, о которых говорил Витек.
Пройдя еще метров двести, друг резко повернул к ближайшим кустам и залез в них. Мне не оставалось ничего больше, как последовать за ним. Процарапавшись сквозь колючие ветки, мы очутились на тропинке, выложенной крупными камнями, впереди виднелся крохотный домишко.
Витя по-хозяйски открыл калитку и направился к груше, росшей прямо перед домом. Место, признаться, было немножко жутковатое, всем своим видом напоминающее страшные истории о заброшках, которые я слышал на протяжении всей жизни. Вся дача была в зеленом плену, со всех сторон ее окружали громадные деревья, видимо, посаженные здесь давным-давно. Теперь же гиганты скрывали это место своими могучими кронами, не позволяя даже солнцу в полной мере пробиться сюда. Казалось, время здесь остановилось совсем.
Пока Витя со смачным чавканьем уплетал груши — у него всегда естественные потребности были сильнее чувства страха, я принялся обходить владения. К дому не пошел, решил побродить сначала вокруг. Зазевался, смотря под ноги, и почти столкнулся нос к носу с соломенным пугалом.
Если бы Это было человеком, то Пугало именно то имя, которое и следовало ему дать. Его создатель, по-видимому, человек с больной фантазией, сделал свое детище действительно жутким созданием. На мешке, натянутом сверху, были разрисованы скособоченные глаза, нос и отвратительно-кривляющийся рот. Из порванного тюфяка, набитого соломой, торчали сухие колосья. Вместо рук была продета палка.
Но самое жуткое не это. Рукава пугала были обвязаны цепями, самыми настоящими цепями, которые тянулись к земле и оканчивались вбитыми в чернозем кольями. Действие, которое не несло вообще никакой логики. Хозяева хотели, что пугало не убежало, что ли?
Я позвал Витю, но он пришел не сразу, не мог оторваться от груш. А когда медленно добрел до меня, не придал соломенному стражу огорода никакого внимания. Вот уж, или человек не слышал кучу страшилок про пугало или у него действительно железные нервы.
— Ну и че, мало ли зачем это делали? — не удивился он.
— Давай лучше цепь заберем. Смотри какая, даже почти не проржавела.
— Да зачем она тебе? — удивился я.
— Надо, потом расскажу.
Он принялся выдирать колья, но у него ничего не получилось. Пришлось помогать. Кое-как раскачав один из них, получилось его вытащить. Второй пошел уже без особых усилий.
— Ну все, теперь можно и домой, — сказал Витя, сматывая цепь.
Мы пошли к калитке, и черт дернул меня повернуться.
— Витя, пугало… — Чего?
