Спускаясь со сцены я споткнулся,и чуть не полетел в толпу. Гриф вовремя,закинув за спину гитару, подхватил меня под руку.
Добавить в моё избранное
4 мин, 1 сек 4149
— Ты как? — осведомился он с тревогой в голосе.
Промычав что-то нечленораздельное, я наконец обрел равновесие, и шатаясь отправился к нашему столику. В ушах били гонги, зрение атаковали разноцветные круги, из носа лилась кровь, пробегая по губам и капая с подбородка. Переполненый, прокуренный клуб пульсировал голосами. Где-то тихими, где-то срывающимися на крик. Наши песни, наверно, орут… Добравшись до нашего, заваленного куртками и чехлами от гитар, дивана, я наконец сел. Откинув назад голову, я попытался глубоко вдохнуть. После выступления я постоянно задыхался. Не вышло. Так поражающие всех рыдания на сцене давали о себе знать. Я часто дышал и постоянно вздрагивал.
Ко мне подбежала Сайори. Бросив у дивана свою бас-гитару, она опустилась на колени рядом со мной. А я просто сидел скорчившись, и пытался отдышаться.
— Какого черта? Что ты творишь?-она с трудом пыталась перекричать музыку. Кажется на сцену уже вышла другая команда… Она подняла мою голову, заставляя посмотреть на себя:
— Господи, ты же весь в крови!-она сняла с себя черную вязаную перчатку с обрезаными пальцами, и смочив ее стоявшим на столике холодным пивом, заставила меня приложить ее к носу. Кровь до сих пор продолжала идти. Да… Грэй мне здорово засветил… Вскоре подошли и остальные участники группы. Сайори кинулась на них с кулаками. Она материла нас на чем свет стоит, и клялась всем подряд что когда-нибудь мы доиграемся и она окончательно от нас уйдет. А по моему уловка удалась. Весь клуб притих когда я, плача, упал на пол сцены, а Гриф и Грэй принялись колотить меня ногами. По настоящему. Иначе ожидаемого нами эффекта это бы не произвело. Все это происходило во время проигрыша в одной из песен так что гражданам гитаристам пришлось изрядно напрячься чтобы мутузить меня и одновременно не выпадать из доли. Сайори мы о нашей задумке, естественно, не сказали. Иначе она бы просто отказалась выходить на сцену. Один Стар, засунув барабанные палочки подальше в задний карман джинсов молча стоял прислонившись к колонне и наблюдал за бешенством нашей басистки. Впрочем, позже и ему досталось. Его же барабанными палочками… — А потому что знал, и не остановил!Самый старший в группе!Мозги должны быть?-прокомментировала она свои действия когда с воплем «За что???» Стар бросился наутек.
Запустив палки ему вдогонку, Сайори потухла, села рядом со мной, обняла, и… заплакала. Опять. Черт. Знает на что давить… — Идиот… Я же боюсь за тебя… Ты же не только себе больно делаешь… Ты мне больно делаешь… -с ее губ срывались слова, и перемешиваясь со слезами достигали моих ушей уж совсем душераздирающими.
Я ненавижу когда Сайори плачет. Это выше моих сил. Тогда мне безумно хочется покрепче прижать ее к себе и никогда не отпускать. Ни за что не отдавать ее этому миру. Никому. Но плачет она все чаще только из-за меня. Она плакала когда я бился головой о пол сцены и меня прямо из клуба увезли с сотрясением, когда Грэй во время выступления бил меня микрофонной стойкой и сломал мне два ребра, а когда я кусачками вырывал себе ногти, она плакала прямо там же, на сцене… Плакала, но играла. Она не могла уйти. Не могла подвести команду. Группе нужен бас… А еще больше нужна сама Сайори. Подбором состава я вплотную занимался где-то около года. И добился того, чего хотел. Мы просто не можем друг без друга. Все пятеро. И Сайори злится в основном для того, чтобы показать насколько мы ей важны. А мы… Мы безумно любим этого ангела. Мы словно верные псы, без хозяйки-никуда.
А что насчет наших садомазохистских выступлений, то тут все передельно прозаично. Во-первых, музыка требует. Я считаю мэд-кор весьма эмоциональным стилем, во-вторых реальный крик боли завораживает. Это пугает людей, они не знают как к этому относиться. Страх, смятение, отвращение и… восхищение. Вот с чем ассоциируется «AGONY»,наше творение. Как сказал Элис Купер, мало сказать человеку «Добро пожаловать в мой кошмар.», надо показать ему этот кошмар. Чем мы собственно во время концертов и занимаемся.
Я бросил на столик пропитанную кровью перчатку. Она сделала свое дело. Импровизированный компресс помог. Сайори выпустила меня из своих обьятий и сейчас просто сидела рядом. Ее плечи до сих пор вздрагивали. Я взял банку пива, стоявшую на самом краю стола, и огляделся. Моих музыкантов и след простыл. Они отлично понимали что на глаза нашему ангелу сейчас лучше не показываться. Сайори посмотрела на меня заплаканными глазами:
— Пошли приведем себя в порядок.
В туалете я наконец-то получил возможность разглядеть себя в зеркало. Твою ж мать… Опухла правая скула(интересно, будет ли синяк?), на губах и подбородке запекшаяся кровь, на лбу красная ссадина. М-да, красавЕц… Футболка в крови, весь в пыли… Ничего не скажешь, знатно повалялся. В туалет ввалились два в дым бухих металюги и с криками «Ну, чувак, ты и псих!» кинулись знакомиться.
— Вован!-протянул руку один — Славик!-протянул другой — Рик.
Промычав что-то нечленораздельное, я наконец обрел равновесие, и шатаясь отправился к нашему столику. В ушах били гонги, зрение атаковали разноцветные круги, из носа лилась кровь, пробегая по губам и капая с подбородка. Переполненый, прокуренный клуб пульсировал голосами. Где-то тихими, где-то срывающимися на крик. Наши песни, наверно, орут… Добравшись до нашего, заваленного куртками и чехлами от гитар, дивана, я наконец сел. Откинув назад голову, я попытался глубоко вдохнуть. После выступления я постоянно задыхался. Не вышло. Так поражающие всех рыдания на сцене давали о себе знать. Я часто дышал и постоянно вздрагивал.
Ко мне подбежала Сайори. Бросив у дивана свою бас-гитару, она опустилась на колени рядом со мной. А я просто сидел скорчившись, и пытался отдышаться.
— Какого черта? Что ты творишь?-она с трудом пыталась перекричать музыку. Кажется на сцену уже вышла другая команда… Она подняла мою голову, заставляя посмотреть на себя:
— Господи, ты же весь в крови!-она сняла с себя черную вязаную перчатку с обрезаными пальцами, и смочив ее стоявшим на столике холодным пивом, заставила меня приложить ее к носу. Кровь до сих пор продолжала идти. Да… Грэй мне здорово засветил… Вскоре подошли и остальные участники группы. Сайори кинулась на них с кулаками. Она материла нас на чем свет стоит, и клялась всем подряд что когда-нибудь мы доиграемся и она окончательно от нас уйдет. А по моему уловка удалась. Весь клуб притих когда я, плача, упал на пол сцены, а Гриф и Грэй принялись колотить меня ногами. По настоящему. Иначе ожидаемого нами эффекта это бы не произвело. Все это происходило во время проигрыша в одной из песен так что гражданам гитаристам пришлось изрядно напрячься чтобы мутузить меня и одновременно не выпадать из доли. Сайори мы о нашей задумке, естественно, не сказали. Иначе она бы просто отказалась выходить на сцену. Один Стар, засунув барабанные палочки подальше в задний карман джинсов молча стоял прислонившись к колонне и наблюдал за бешенством нашей басистки. Впрочем, позже и ему досталось. Его же барабанными палочками… — А потому что знал, и не остановил!Самый старший в группе!Мозги должны быть?-прокомментировала она свои действия когда с воплем «За что???» Стар бросился наутек.
Запустив палки ему вдогонку, Сайори потухла, села рядом со мной, обняла, и… заплакала. Опять. Черт. Знает на что давить… — Идиот… Я же боюсь за тебя… Ты же не только себе больно делаешь… Ты мне больно делаешь… -с ее губ срывались слова, и перемешиваясь со слезами достигали моих ушей уж совсем душераздирающими.
Я ненавижу когда Сайори плачет. Это выше моих сил. Тогда мне безумно хочется покрепче прижать ее к себе и никогда не отпускать. Ни за что не отдавать ее этому миру. Никому. Но плачет она все чаще только из-за меня. Она плакала когда я бился головой о пол сцены и меня прямо из клуба увезли с сотрясением, когда Грэй во время выступления бил меня микрофонной стойкой и сломал мне два ребра, а когда я кусачками вырывал себе ногти, она плакала прямо там же, на сцене… Плакала, но играла. Она не могла уйти. Не могла подвести команду. Группе нужен бас… А еще больше нужна сама Сайори. Подбором состава я вплотную занимался где-то около года. И добился того, чего хотел. Мы просто не можем друг без друга. Все пятеро. И Сайори злится в основном для того, чтобы показать насколько мы ей важны. А мы… Мы безумно любим этого ангела. Мы словно верные псы, без хозяйки-никуда.
А что насчет наших садомазохистских выступлений, то тут все передельно прозаично. Во-первых, музыка требует. Я считаю мэд-кор весьма эмоциональным стилем, во-вторых реальный крик боли завораживает. Это пугает людей, они не знают как к этому относиться. Страх, смятение, отвращение и… восхищение. Вот с чем ассоциируется «AGONY»,наше творение. Как сказал Элис Купер, мало сказать человеку «Добро пожаловать в мой кошмар.», надо показать ему этот кошмар. Чем мы собственно во время концертов и занимаемся.
Я бросил на столик пропитанную кровью перчатку. Она сделала свое дело. Импровизированный компресс помог. Сайори выпустила меня из своих обьятий и сейчас просто сидела рядом. Ее плечи до сих пор вздрагивали. Я взял банку пива, стоявшую на самом краю стола, и огляделся. Моих музыкантов и след простыл. Они отлично понимали что на глаза нашему ангелу сейчас лучше не показываться. Сайори посмотрела на меня заплаканными глазами:
— Пошли приведем себя в порядок.
В туалете я наконец-то получил возможность разглядеть себя в зеркало. Твою ж мать… Опухла правая скула(интересно, будет ли синяк?), на губах и подбородке запекшаяся кровь, на лбу красная ссадина. М-да, красавЕц… Футболка в крови, весь в пыли… Ничего не скажешь, знатно повалялся. В туалет ввалились два в дым бухих металюги и с криками «Ну, чувак, ты и псих!» кинулись знакомиться.
— Вован!-протянул руку один — Славик!-протянул другой — Рик.
