Гипсон

Гипсон, что-то бормоча басом на мои хаханьки, потащила под руку к выходу. Поездку на длиннющем авто помню смутно. Меня тошнило, и я несколько раз пытался вырвать в необъятное декольте скульпторши. По-моему, на третий или четвертый раз мне это удалось, о чем напоминает редкой красоты фингал под глазом. Даже дралась эта бабища по-мужски, так как очнулся я уже в ее хоромах, привязанный к стулу. Ноги к ножкам, а руки связаны сзади за высокой спинкой.

Сжимая и разжимая мышцы, стал разгонять кровь в застывшем теле. Волнения мира вокруг меня прекратились, но вместе с четкостью восприятия вернулась и боль в опечаленной заплывшей глазнице.

Ничего, не привыкать — осмотрюсь и одним глазом. Содержимое комнаты вызвало непреодолимое желание треснуться о стену головой и вернуться в мир небытия. Я увидел в этой огромной кладовке с двумя забеленными окнами их почти всех. Всех, перечисленных в последних, полученных от Беджика, ориентировках о пропавших людях в этом городе.

Вон на стене с потеками крови на крюках висят две блондинки. Это, судя по описанию, пропавшие сестры Барби, как их прозвали в школе. В углу навалом лежат восемь голых мужских тел. Именно столько было в пропавшей недавно команде по академической гребле. Еще по стенам были развешаны двенадцать детишек, шесть парней и десять молоденьких девушек.

Что-то во всей этой картине было не так. Сначала я подумал, что меня сбивают с толку слишком розовые, живые лица, но, поразмыслив, решил, что не только вид необычный у этих трупов. Но что еще?

Огромная ванна — понятно, трупы мыть. Раковина у стены — тоже не лишняя. Рядом с ней — голубой хирургический столик с набором шприцев самых невероятных размеров. Но и столик вписывался в моргоподобную обстановку. Не было ножей и топоров. Значит, трупы не разделывают. Это успокаивало, но не радовало. Рядом со мной ничего острого, обо что можно перерезать толстенные веревки на руках.

В проеме скрипнувшей двери появилась скульпторша в заляпанном комбинезоне:

— Любуешься, крысак? Ты из каких будешь — из топтунов или следаков? Ментом от тебя за версту воняет. Хотя — теперь разницы для тебя нет. Дискоболом тебя сделаю — мышца у тебя дюже рельефная! Будешь колесо от телеги метать. Гы-гы-гы. Сейчас я и тебе место освобожу.

Ответить ей очень хотелось, но мешал кляп из моих носков. Ответил глазами, метнув пару злобных молний. Эта кобра только ухмыльнулась.

Она легко сняла со стены белокурых сестер и за косы потащила их к выходу. Я обреченно посмотрел на окровавленный крюк и непроизвольно сглотнул. Да, именно за подбородки развешивала трупы эта мадам. Когда она проходила мимо, пахнуло запахом какого-то лекарства.

И тут до меня дошло! В кладовке не было трупного запаха! Вот что самое необычное здесь. Я должен был бы задыхаться от вони, а на самом деле — только запах влажных цементных стен.

Справа у стены стояли две пластиковые емкости с корявой надписью «Гипсон». Это что? Так хозяйка помечает свои вещи, чтобы не скуздили? Вряд ли. К такой ведьме добровольно даже умирающий с голоду вор не полезет. Себе дороже.

Тогда получается, что надпись определяет содержимое. Я заерзал на стуле, так захотелось проверить свое «гениальное» предположение. На любом пузырьке пишут, что в нем находится.

Но в этих емкостях должно быть нечто необычное, если скульпторша даже псевдоним себе соорудила из этого названия.

И еще мне ужасно хотелось увидеть свою судьбу — подглядеть в глазок двери, что это чудовище делает со стройными телами сестер. Основное я уже понял — трупы Гипсон использует для создания своих скульптурных композиций. Но вот как? Вернее всего делает слепки, а потом отливает фигуры. Таланта лепить нет, вот и наладила трупный бизнес, — природа за нее вылепила изящных сестер Барби.

Как же эта уродина делает свои скульптурные композиции? Надо добраться до двери. Как? А если допрыгать до дверей на стуле? Нет, там три высокие ступеньки. А до чего я могу допрыгать? Только до восьмерки гребцов Как разрезать толстые веревки на руках и ногах? Кстати, изрядно мне надоевшие.

Я перебрал все способы освобождения от пут, которым нас учили в спецшколе. Огонь? Тут даже газовой плиты нет. Вода? Размочить веревки? Нет, они из синтетики. Осталось погудеть в медные трубы, чтобы остаться в памяти моего начальства героем.

Слово «погудеть» вызвало в голове образ раскрашенного индейца племени юмба-мумба с кровавым черепом на копье из учебника криминологии. Почему? Кровь! Самая скользкая жидкость! Индейцы растирали до крови кожу и освобождались от пут.

Проклятые дикари! Не могли придумать более безболезненный способ. Я с жалостью глянул на толстые путы на ногах. А ведь это хорошо! Что толстые. Сразу чувствуется работа дилетанта. Любую веревку можно сплюснуть, а чем она толще, тем больше будет дыра. А если еще и кровью смазать… Решил тереть левое запястье.